Вот тяжелей всего мне даются разговоры с мамой Бориса Стомахина, Региной Леонидовной. И утешить пытаюсь, но как уж тут утешишь?.. Я не знаю, чем занимался Борис на воле, помогал ли ей, заботился ли, но страдает она от его пребывания в неволе искренне...
Сам Борис, которого мы посетили сегодня в четверке, более—менее спокоен, сегодня у него как раз было свидание с мамой, но он попросил ей позвонить, чтоб как—то успокоить. После того, как его побил сокамерник, Борис написал заявление о переводе в другую камеру. Перевели в другую камеру в другом корпусе, теперь у него два соседа.
Из окна, правда, дует. Холодно. Плюс видеокамера в углу сверху, теперь по телефону не позвонишь. Мама от этого расстраивается: не будет больше связи. А адвокат за визит в СИЗО раз в две недели берет 5 тысяч рублей. У нее столько нет. Я обещаю, что будем с таким же периодом туда заходить совершенно бесплатно. Такое у нас хобби — бесплатно ходить в СИЗО.
Конфликт с сокамерником, по словам Бориса, тлел давно. И произошел он на идеологической почве: когда-то они разговорились о политике, и у сокамерника оказались противоположные взгляды. К тому же тот — антисемит. Но замаскировано все было под бытовую ссору: якобы сокамерник обвинил Бориса, что тот в ларьке не заказывает моющие средства для камеры. И на этой почве нанес Стомахину четыре удара. Не то, чтоб сильных — была только красная полоса под бровью, да и та уже сошла.
Оперативники Стомахину не поверили, сказали: да если б он тебя ударил 4 раза — ты б рассыпался. Но в другую камеру перевели, как они утверждают — специально нашли спокойных, подходящих психологически людей. Стомахин опасается столкнуться со своим обидчиком на сборке — завтра у Стомахина следственные действия.
В одиночном содержании Стомахину отказали, хоть он предпочел бы его. Одиночных камер в четверке нет, но всегда есть возможность посадить одиночника в карцерное помещение, не убирая на день шконку, которую пристегивают в стенке. В такой камере можно жить, хоть она очень маленькая. Мы решили пока подождать, зафиксировав это пожелание Стомахина в книге проверяющих, и при возникновении эксцессов повторно — настаивать на этом варианте. В общем, посмотрим, как будут события развиваться.
К Артему Савелову опять не попали: он снова на ознакомлении. А Леонид Ковязин с ознакомления отпросился в баню. Поэтому мы с ним повидались. Он говорит: настроение упало после продленки. Какие-то еще были надежды... Но держится. В его камере еще 7 человек, есть и холодильник, и телевизор. При нас ему приносят новые газеты и журналы.
Сокамерник Леонида, восточной внешности, все повторяет: скажите этому... 6 мая... комитету... спасибо большое! за журналы-газеты! мы все их читаем! А 28-го у Леонида свадьба. Он говорит: что ж веселого — медовый месяц тут? Зашли к Александру Маркину. Тот на удивление бодр, говорит: тазики выдали и передали, есть хорошее ведро, окна после предыдущего визита ОНК заклеили и теперь не холодно, мыши и тараканы куда-то убежали. Ждет, когда соберется новая коллегия присяжных по его делу.
В феврале из 40 вызванных пришли двое. Наверное, холодно было. Забегаем еще в одну большую камеру, в ней больше 30 человек. Телевизора нет, просят. Текут краны с горячей и холодной водой. Говорим: у кого проблемы? Выталкивают нам человека с совершенно испитым лицом, совсем неадекватного. Он был на подписке, взяли под стражу в суде, за кражу. Говорит: плохо, теплой одежды нет. Мы говорим: может, из дома передать? Он говорит: и дома тоже нет... Офицер спрашивает: когда вы пили-то в последний раз? Он: седьмого. Офицер: а под стражу когда взяли? Заключенный: седьмого...
Выпрашиваем для него телогрейку. Изолятор по-прежнему не в лимите. А людей все привозят и привозят. И нет у СИЗО власти их не принять...
! Орфография и стилистика автора сохранены
