Герой его романа

Дело в том, что Россия 20 лет прожила с Эдуардом, а старушка Европа — 20 лет без него. Но с литературной точки зрения роман удался.

Да, это именно роман, пусть и "на основе реальных событий". Такой подход к материалу оказался правильным и принес результат. И ведь именно такой ход и напрашивался — описать подобную жизнь в жанре приключенческого романа. Понадобилась французская легкость, чтобы пойти именно по этому пути. Возможно, русская литературная традиция для этого слишком тяжеловесна. Даже странно, что литература, начавшаяся с озорного авантюриста Пушкина, в дальнейшем стала ассоциироваться с депрессивными экзистенциальными метаниями Достоевского и многотомными философствованиями Толстого. "Первый панк" Эдуард, кстати, никогда терпеть не мог всю эту "школьную программу по литературе". Даже в своих философских поисках он остался хулиганом.

Так что рассказать о судьбе нашего героя а-ля Александр Дюма, Жюль Верн и Эдгар Райс Берроуз, "отец" Тарзана и Джона Картера — это смело и предсказуемо одновременно. В жизненном пути Лимонова есть все из приключенческого меню.

Можно было очень многое сказать о разнице между культурами России и Франции, которую лучше рассмотреть именно на примере, когда француз описывает то же самое, что уже много описывали русские и в первую очередь сам Э.Л. Специфическое французское сочетание трезвости и увлеченности придает повествованию именно те динамизм и энергичность, которые нужны для подобного материала. Иностранец сумел написать о том, что давно известно читающим людям в России, увлекательнее, чем это сделал бы соотечественник. "Лимонов" освежает.

Но главным отличием восприятия Каррера от "нашего" я назвал бы его абсолютную серьезность в отношении к объекту описания. Даже некоторую демонизацию. С вполне понятной, впрочем, целью —

за счет этих зловещих отблесков адского пламени сделать фигуру персонажа еще более привлекательной для читающей публики. Сработало. Причины успеха издания во Франции лежат на поверхности. Политкорректные французы в глубине души не совсем политкорректны. Хочется "остренького".

От француза Лимонов получил то, чего так долго и не всегда с успехом добивался в России. В одноименном ему романе он представлен очень крутым. Здесь с 1990-х и даже отчасти до сих пор в отношении к его фигуре у многих присутствует налет иронии и насмешки. Но в глазах европейского коллеги (а теперь и в глазах всех, кто прочитал и прочтет книгу) он по-настоящему опасный парень. Из тех, что смеются последними.

Что до политического аспекта, то вначале автор принимает своего будущего героя за "мерзкого фашиста", но очень скоро сам ставит под сомнение столь безапелляционный и нелицеприятный приговор. С явным трудом преодолевая очень крепко вбитые французские и общеевропейские идеологические установки, он допускает, что "не все так просто" и с лимоновской политической деятельностью, и даже господствующее на Западе антисербское восприятие войны в бывшей Югославии не вполне объективно и бесспорно.

Ну а французские охи и ахи по поводу флага НБП, сербов и Сталина не производят впечатления чего-то важного, вне зависимости от того, сколько в них искренности, а сколько следования социально-политическим приличиям. В конце концов, про по-настоящему "мерзких" "фашистов" французские стастусные литераторы не пишут биографий на четыре с полтиной сотни страниц, где, конечно, много всего, но и откровенного восхищения хватает.

Что до психологии героя, то Каррер в данном вопросе часто очень проницателен. Меток, как Дантес. "Ключевая фигура в интимной мифологии Эдуарда: интриган, который работает меньше, но преуспевает лучше, чем вы; его наглость и сопутствующее дуракам везение унижают вас... Позже Эдуард разовьет целую теорию о том, что у каждого в жизни есть свой Левитин". "Мотричу уготована судьба всех героев Эдуарда, он будет в конце концов свергнут с пьедестала". "От антисемитизма Эдуарда удерживает своего рода снобизм. Того, что коренной русский, а тем более украинец, по общему мнению, просто обязан быть антисемитом, ему достаточно, чтобы им не быть".

Автор очень верно называет бесконечного Эдуарда, жизнью которого заполнил 450 страниц, "вечным злым мальчиком". И в таком амплуа есть своя негодяйская привлекательность. Тем более если мальчику удалось остаться таковым почти до последнего.

Правда, тут таится своя опасность. Стоит только сделать небольшой неверный шажок, как нестареющий задиристый пацан превращается в однообразно сварливого старика.

Каррер написал: "Наш герой не любит, чтобы публика поклонялась кому-то, кроме него. Восхищение, доставшееся другим, он считает украденным у него". Да. Но одно дело — дерзкий ниспровергатель, а другое — всеми недовольный пожилой ворчун. И ведь превратиться из первого во второго можно так легко и незаметно для самого себя. Не утратив таланта. А только найдя ему на старости лет "главное" применение. Читайте рубрику "Лимонка во всех по списку" или "Все говно, один я Заратустра". Она регулярно обновляется.

Парижскому знакомцу русского поэта 1980-х удался подъем переворотом. О чем бы ни писал Лимонов, всегда получается о себе. Француз же сумел воспользоваться именем Лимонова, чтобы рассказать о множестве всего помимо самого Лимонова. В этом есть своя ирония и некая высшая справедливость. Вечно молодой негодяй всегда думал, что, к примеру, Харьков — просто театральная сцена и декорации для него, фон. А может быть, сам Эдуард Савенко, намекает французский биограф, — это своего рода курсор, наведенный на тот же Харьков, который только и дает повод Карреру рассказать о крупнейшем городе Украины, а вместе с тем и обо всей тогдашней "Стране Советов"? Трудно даже представить, как бы взбесил такой ракурс самого героя и насколько неверным счел бы он его.

Но шучу-шучу. Мать Каррера — крупнейший советолог и русолог Франции. И в своем сочинении он не упускает возможности щегольнуть знаниями реалий СССР-России и обогатить "галлов" сведениями о том, что есть "самогон", "самиздат", "запой", "аппаратчик", "оттепель". Все это вплетено в сюжет очень умело, ничего не торчит и не топорщится, не кажется врезками из толковых словарей или исторических справочников. Какие-то из этих русско-советских "штучек" стали для меня неожиданной новостью, кое-где автора можно заподозрить в ошибках или том, что он что-то неверно понял. Периодически нельзя сдержать улыбку, читая.

Но и его увлечение героем абсолютно искреннее. Невозможно было пройти мимо человека, про которого в самом начале написал: "Он исполнит все свои детские мечты".

Секрет магнетизма этой фигуры раскрывается в конце пролога. "...много ли на белом свете существует таких людей, как он, чей жизненный опыт вместил бы в себя целую вселенную — от заключенного-уголовника в лагере строгого режима на Волге до модного писателя, привычного к интерьерам от Филиппа Старка".

Именно эта "целая вселенная в одной жизни" ворвалась в мое сознание уже больше 10 лет назад. Тогда я открыл "Книгу воды". Она стала первой прочитанной мной лимоновской вещью. Как раз в то время автор сидел в тюрьме.

Насколько "Лимонов" совпадает с реальным Эдуардом Вениаминовичем Савенко? Вопрос не имеет ни ответа, ни особого смысла. Наверняка Каррера можно было бы не раз и не два схватить за руку, указав на неполное совпадение его текста с фактами. Но только что это докажет? На примере данной биографии как нельзя лучше видно, что человеческая жизнь не судебный процесс с его "установлением истины". И для того, какой она останется в восприятии современников и потомков, гораздо важнее фактов их интерпретация. Здесь "истина" у каждого своя. Читавшие книги Лимонова должны понимать это особенно хорошо.

Книга "Лимонов" предоставлена редакции магазином "Фаланстер"

Вы можете оставить свои комментарии здесь

Антон Семикин