Полицейский вертолет завис невероятно низко - почти на уровне огромного хрустального окна на высоченном этаже в центре Токио. В черном небе его тусклое серое тело было не слишком заметно, но грохот винтов пробивался даже через многослойные надежные стекла, рассчитанные на землетрясение магнитудой более восьми. Вертолет выбросил из своего брюха узкий, режущий глаза луч и тут же его погасил.
Парень в сияющих оранжевых кроссовках резво кинулся к окну, пытаясь получше поймать картинку смартфоном. Под косыми взглядами официантов он залез на кресло, а потом даже наступил ногой на стол, что было явным перебором. Сидевшая рядом с ним, чуть теряющая лучшие годы красавица кинула на спутника тяжелый презрительный взгляд, отхлебнула из бокала и вытянула из сумочки увесистый граненый патрон губной помады. "Совсем охренел, слазь оттуда", - вдруг истерично крикнула она, и я вздрогнул - мне совсем не казалось, что это русские.
Ветеран-официант наклонился и сообщил - извинения за проблемы, но вы не представляете, что здесь было вчера! Об этом все говорят, но эта дама возместила наличными в полном объеме. Они здесь по рекомендации, только по сегодняшний день.
Официант хотел еще посплетничать, но у меня начал петь телефон: я очень быстро ответил стоявшему на точке корреспонденту, а потом невероятно вежливая секретарша важного лица сообщила, что слушания в комиссии вопреки ожиданиям неожиданно затягиваются, ее шеф застрял там на неопределенное время. Мы приносим все возможные извинения, давайте согласуем новое время встречи. Я что-то бурчал в зажатую плечом трубку, вытащил из сумки второй телефон с календарем, мы сошлись на новой дате, и я попросил стакан пива.
Вертолет немного повисел и почти вертикально ушел вверх. Подвешенный к потолку телевизор приглушенно бормотал: "Дайторё...райнити...токубэцу кэйкайтю", "Президент.. Визит.. повышенные меры безопасности", и передо мной откуда-то вдруг возник немолодой помятый человек с хлопчатобумажной панамой в руках. "Росиа-но ката дес ка?"- "Извините, вы из России?",- спросил он, и я внутренне затосковал.
Такие люди - наказание, это очередной желающий поговорить об экзотической стране водки и снега. Они когда-то в древние студенческие времена из коммунистической любви к Достоевскому взяли в университете на три семестра зубодробительный языковый курс и с тех пор чудом отличают шум русского от португальского. Где тоже масса "ж" и прочих невероятных звуков. Японцы - народ сдержанный, они обычно ни к кому не пристают, но алкоголь или неврозы их тоже временами превращают в мучителей.
- Простите, но я слышал, как вы говорили по телефону, а я так люблю Россию! Я никогда не голосую за наше правительство, оно только врет, что хочет мира! И ничего не делает для дружбы с Россией. А она нам так нужна! А еще я помню наизусть все ваши песни.
Помятый человек слегка отставил руку в сторону и тихо запел "Томосиби", "Огонек". От этой жалостливой советской "На позицию девушка провожала бойца" после войны сходила с ума вся Япония, ее привезли пленные, вернувшиеся из сталинских лагерей. Все счастье выжить и вернуться домой вылезало в песне, которую бацали на аккордионах оборванные солдаты бывшей императорской армии на тротуарах раздолбанного Токио.
Мой новый знакомый негромко, но отчетливо пел, мне блямкнуло сообщение о том, что новое время встречи согласовано, и я попросил счет. "У вас все в порядке?"- поинтересовался официант, затянутый в длинный черный фартук.
Исполнитель песни нервно сминал хлопчатобумажную панаму в руках и что-то непрерывно говорил. "Я известный писатель, я переводчик, член журналистских союзов, я был в Китае, в Северной Корее, я скоро поеду в Россию. У меня назначены встречи в самых высоких кругах Москвы". Уже у лифта он вдруг обиженно возвысил голос и резко фальцетом выкрикнул: "Посол России в Японии - мой личный друг, и я постоянный автор агентства Спутник!"
Служащие контор гигантского офисного билдинга покупали на первом этаже кофе в наглухо закрытых стаканчиках, я стал листать только что выложенные на стойку еженедельники и вдруг опять увидел их прямо перед собой - через болтающуюся стеклянную дверь крохотного супермаркета. Красавица крепко стояла на острых стилетах, а дурацкий немолодой юноша в оранжевых кроссовках отчаянно приплясывал, жалко размахивая руками. "Я просто не въезжаю, что ты хочешь, ну, послал это мыло просто по приколу, да у меня с ней ничего не было".
Спутница вдруг с размаху ударила его по лицу небольшой сумочкой, ремешок оторвался, она отбросила ее, и пошла, крепко впечатывая каблуки в токийский асфальт. Но вдруг резко оглянулась. "Ну, ты, инвестор, - красавица особенно едко выделила последнее слово. - Карточку твою я блокирую..Будешь, сука, глистов глодать в своем Дегунино".
Вертолет неожиданно снизился, люди остановились, затыкали уши и весело показывали пальцами вверх. Полицейский электрический свет залил тротуар, красавице мешали прохожие, она их грубо расталкивала, а я вспомнил, что год идет к концу и надо наконец-то решить, что делать 31 декабря.
! Орфография и стилистика автора сохранены
