СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!
Сегодня, год тому назад, нас постигло ужасное горе. Умер Владимир Войнович. Он был моим добрым другом.
Родственники попросили меня написать о нем для книги, которая выйдет скоро. Этими своими воспоминаниями о нем хочу сегодня с Вами поделиться.
Даже наше знакомство было очень типичным для Владимира Николаевича. Я не посмел бы сам к нему подойти – а он сам пришел на презентацию моей книги; это было на Экономическом форуме в Польском курорте Крыница, и после моего выступления он подошел и похвалил меня. Я не только был польщен этим – но это стало началом дружбы, которое оказалась для меня очень важной и драгоценной.
Я всегда словно дорожил каждой минутой общения с ним, хотел как можно больше подхватить его воспоминаний, рассказов, мыслей, но иногда это было тяжело, поскольку Владимир Николаевич овладел достаточно редким качеством: в то время, как много людей, которым мало чего рассказывать, любят говорить без конца, он – которому было так много чего рассказывать, любил очень слушать. В нем было невероятное любопытство: узнать новое, выслушать другие точки зрения, мнения, другие перспективы. Я думаю, это было и основой, и последствием его гениальности. Как пел Окуджава – "умный любит учиться, а дурак учить".
Прекрасно помню нашу последнюю встречу - в Москве, во время чемпионата мира. Я предложил поехать к нему во Ватутинки. Но, узнав, что я не могу остаться на ночевку, Владимир Николаевич настаивал, что мне далеко ехать, и что тогда лучше он ко мне приедет в Москву – ведь, мол, я всего лишь на пару дней в столице, и так мне будет удобнее. Мне было ужасно неловко, но он настаивал. В этом был весь Войнович – он, великий писатель, поехал ко мне, простому журналисту, чтобы мне было удобно. Отказываться было бесполезно. Я не помню ни одного выдающегося человека, который так скромно и абсолютно, без пафоса или гонора, ведет себя как Владимир Николаевич – это черта просто была удивительна. Я бы даже сказал – он был настоящим аристократом духа.
Во время наших бесед мы всегда касались тяжелых, грустных тем – но при этом общение с ним было всегда легким, было очень много смеха и улыбок, и всегда оставалось ощущение легкости и радости. Я думаю, секрет этого – в его необычайном юморе. Для меня встречи с ним было словно драгоценность – общение с живым классиком, с гигантом мысли и юмора, который, к тому же, еще тебя принимает абсолютно на ровных.
Мне жутко не хватает этого общения. Мне не хватает блеска его ума, его острого юмора, его тонких, острых замечаний, его мыслей, его советов. Как часто я сейчас хотел бы поднять трубку, позвонить ему, спросить его совета по важным для меня вопросам – и чувствую, насколько он незаменимый, насколько велика потеря.
Его мнение, его советы для меня всегда было крайне важны и цены. Вот, например, когда меня, как громкого критика Кремля стали звать на ток-шоу на российском телевидении, его мнение стало для меня решающим. Он мне сразу говорил – "можно ходить". Мы очень долго говорили об этом, и все, что он сказал, я до сегодняшнего дня и делаю. Он для меня стал этическим маяком.
При нашей последней встрече он меня долго расспрашивал про то, что происходит в Германии. Я ему рассказал, как мне тяжело смотреть на то, что происходит сейчас в моей стране. Что я считаю это неприличным, если я, хоть и специалист по России и не по своей стране, буду молчать, что нельзя только критиковать Кремль и не критиковать свою собственную власть – даже если за это приходится платить высокую цену, терпеть нападки, клевету, да даже травлю. Он даже секунду не задумываясь сказал мне: надо слушаться только одного – своей совести. Нельзя молчать, когда совесть говорит, что надо кричать: "делай что должен - и пусть будет что будет". Его глаза при этом блестели, и он на меня так смотрел, что я это воспринимал, как взгляд отца на сына. Он такого не говорил – но я этот разговор ощутил так, как будто он мне передал факел.
Мы очень долго прощались, и я долго стоял и махал его отъезжающей машине.
Мы через пару дней еще записали с ним мою передачу "По-русски с немецким акцентом".
Договорились, что в ней будем меньше о актуальных событиях говорить, а о жизни – об его жизни, об тех интересных моментах, о которых он мне рассказывал в частных беседах – чтобы и мои зрители о них узнали.
Может, мы что-то предчувствовали…
В субботу, 28 июля, программа, записанная заранее, должна была выйти в эфир.
В пятницу, за день до того, Владимир Николаевич скончался.
Программа вышла посмертно.
Получилась так, что она была его последним интервью.
Я долго не приходил в себя, когда получил известие о его смерти.
Я плакал. И не стесняюсь этого. Я даже сейчас плачу, когда эти строки пишу.
Когда я о Владимире Николаевиче писал, я всегда назвал его "совесть нации". Его тело умерло. Его голос и его мысли останутся живы навсегда. Его свет и энергия нас греют и сегодня. И он, хоть и сам уже не на этом свете, до сих пор дарит нам улыбки, радость и тепло. Стоит только о нем думать – и я часто о нем думаю, как сразу становится тепло, солнечно, и сразу улыбка появляется на устах. Я считаю себя везучим, что был знаком с таким выдающимся человеком, и считаю своим богатством все наши встречи и разговоры, и наша дружба с ним – это было просто подарок судьбы да счастье. И она будет жить во мне навсегда.
! Орфография и стилистика автора сохранены
