Когда-то, в прошлом, мне довелось работать в службе безопасности мюнхенского аэропорта и в один из дней я проводила паспортно-визовый контроль у пассажиров, вылетающих рейсом "Люфтганзы" в Пекин. В ожидании объявления посадки народ пил кофе, делал последние покупки в дьюти-фри, кое-кто, устроившись прямо на полу поближе к розеткам, писал что-то в своих ноутбуках. Но было в этой привычной картине и нечто совершенно странное и не ласкающее глаз. С полсотни человек в красных спортивных костюмах неподвижно сидели в креслах, опустив головы и глядя в пол. Они не смотрели по сторонам, не вставали с мест, не разговаривали и, казалось, даже не шевелились. Когда объявили посадку, и мы с коллегами стали проверять паспорта и посадочные, люди в красных костюмах продолжали молча сидеть на скамейках, плотно прижавшись друг к другу. Одна из женщин азиатской наружности, когда подошла её очередь, подала мне стопку из нескольких десятков паспортов, к тому же перевязанных вокруг резинками.
"Это паспорта наших спортсменов из Корейской Народно-Демократической Республики. Мы возвращаемся с соревнований из Румынии через Мюнхен и Пекин в Пхеньян", — сказала она.
Самое удивительное было то, что она говорила по-русски. Оказалось, что эта женщина со связкой паспортов — переводчица, но никакого иностранного языка кроме русского не знает. Ей просто повезло, что она подошла именно ко мне. Потому что потом потребовалось всё доступное её пониманию красноречие, чтобы объяснить, что паспорта необходимо раздать владельцам, иначе они никуда не полетят.
Требование повергло переводчицу в ужас. Она буквально взмолилась: "Нет-нет-нет, это нельзя!" Но тут как из-под земли образовалось десятка полтора северокорейских "людей в штатском".
Они сгруппировались в сторонке и начали тихо, но энергично обсуждать сложившуюся ситуацию. Посадка заканчивалась, и им нужно было принимать, по всей видимости, ответственнейшее решение. И они его приняли! Люди в серых костюмах скомандовали своим подопечным встать, окружили их кольцом, взявшись за руки по периметру, но паспорт каждому выдавался лишь за шаг до контроля под бдительным присмотром сопровождавших.
Из всех чувств в тот момент, когда я встречалась глазами с тихими молодыми людьми в красных костюмах, я ощущала только чувство огромной неловкости: что с ними вот так обращаются — хуже, чем с конвоируемыми преступниками, а я ничего не могу сделать. И никто ничего не может… И все мы невольно были соучастниками этого непристойного действа. Так что Токтчхон точечно может вырасти когда угодно и где угодно - даже посреди Европы. И ведь ничего с ним не поделаешь...
! Орфография и стилистика автора сохранены
