Год столетия российских революций едва наступил, но уже появились первые тексты, событиям вехового 1917-го посвященные. И уже, кажется, ясно, что внимание общества сосредоточится на вопросе, на котором оно было сосредоточено 30 лет назад. А именно, на вопросе о том, могли ли в начале ХХ века события развиваться иначе, чем развивались, была ли тому маршруту альтернатива или Россия была на большевизацию обречена.
Первые публикации показывают, что дискуссии обещают быть намного более содержательными, чем в пору перестройки, с привлечением источников, тогда недоступных, и более обстоятельной и тонкой аргументацией. И это станет убедительным свидетельством того, что историческое знание за три десятилетия существенно приросло. Но, одновременно, воспроизведение упомянутого вопроса об альтернативах, на который задним числом нет и не может быть доказательного и снимающего все возражения ответа, станет свидетельством незавершенности прошлого.
Это будет означать, что настоящее в нашем сознании от прошлого не отделилось, историческую самодостаточность не обрело, что альтернатива ему ищется (теми, кто ищет) не в нем самом, а во временах столетней давности. Ибо в настоящем она не обнаруживается, что и компенсируется ее отыскиванием в прошлом: состоись, мол, она в нем, и настоящее оказалось бы совсем другим. Не будь этой мотивации, сознательной либо подсознательной, вопрос о былых альтернативах был бы давно снят, как заведомо безответный.
И официально объявленное примирение красной и белой России его не закроет тоже. Ибо то будет попытка представить незавершенное прошлое завершенным.
! Орфография и стилистика автора сохранены
