Наверное, это не что иное, как раздвоение личности. Замечательной некогда личности Михаила Фишмана на замечательном некогда канале "Дождь". По примеру старших товарищей из политических ток-шоу с государственных телеканалов, в свою авторскую программу "И так далее" Михаил Фишман теперь приглашает людей разной политической ориентации. Только если у Соловьева или Толстого на всякую контру в виде, например, Леонида Гозмана или Майкла Бома, сразу набрасывается разъяренная толпа "своих" и рвет их на части, то на Дожде все должно происходить тоньше. А деликатная миссия уравновешивания и урезонивания сторон ложится на плечи одного несчастного ведущего. Робкого, интеллигентного и не столь решительного, как, например, в прошлом тоже интеллигентный Норкин.
Итак, для обсуждения резолюции Европарламента о противодействии пропаганде российских СМИ Фишман пригласил члена Комитета по международным делам Госдумы Алексея Журавлева, французского журналиста русского происхождения Сергея Дмитриева и немецкого публициста и писателя Бориса Райтшустера. Представляя телезрителям российского политика, Фишман, благостно улыбаясь, сказал, что его гость лично знаком с Марин Ле Пен.
Алексей Журавлев, назвав почему-то Марин - Марией, охарактеризовал предводительницу французских правых радикалов, как "национально-ориентированную", отстаивающую "непосредственно французские интересы" и "политику изоляционизма" и, "соответственно, нам как бы более понятную".
Фишман попеременно с Журавлевым, можно сказать, что в унисон, рассказывали о том, что после победы Трампа Атлантический союз начинает распадаться, и в Германии, и в Италии, и, тем более, во Франции все больше звучат голоса за сближение с Россией и отмену санкций. Журавлев оптимистично заявил, что то же самое происходит и внутри России "с либеральным гайдаровским блоком". Фишман на секундочку оторопел:
- Это с каким блоком?
- С гайдаровским блоком в правительстве, - пояснил Журавлев.
- А, - кивает Фишман, - а то я не понял о каком блоке речь.
После пояснения Журавлева, надо так понимать, что понял…
Законы гостеприимства все же велят Фишману предоставлять слово и двум другим приглашенным. Французский журналист изрекает что-то явно не в струю, но еще терпимо. А вот этот Райтшустер, судя по всему, совсем не то, что надо. С самого начала он объясняет Фишману, что говорить через запятую "анти-русский" и "анти-путинский" нельзя. Так как анти-путинский означает прорусский и пророссийский. И не надо перенимать тот язык, который навязывает российская пропаганда. Опровергая радужные оценки сегодняшней ситуации Журавлева, Борис рассказывает, что после действий России в Сирии немцы в отношении Путина стали менее наивны. И путинской пропаганде в Германии больше нет "ветра в паруса", как это было еще совсем недавно.
Тут Фишман спохватывается, что разговор клонится явно не туда, и снова включает Журавлева. Тот не подводит...
Да ладно, Бог с ним, с Журавлевым - там никаких неожиданностей быть не могло по определению. Но ведущий Дождя, один из лучших его ведущих, в течение всего эфира был почти неотличим от гостя-депутата. Например, имея в виду резолюцию Европарламента, о которой шла речь, пренебрежительно отозвался о ней, как о "довольно-таки глупой истории", и в дополнение к этой характеристике, недвусмысленно осуждая американцев за их заявления по поводу атак российских хакеров, изрек буквально следующее:
- Мы вроде не обвиняли американцев в том, что они устраивали хакерские атаки во время выборов в России.
Шукшин бы сказал: "Срезал!"
Как и следовало ожидать, Борису Райтшустеру Фишман дал высказаться почти скороговоркой - очень коротко. Немецкий журналист успел только сказать, во-первых, что резолюция Европарламента отнюдь не глупая. Во-вторых, что 3-4 миллиона русских, проживающих сейчас в Германии, питаются исключительно российской пропагандой, типа вымышленной истории с изнасилованной девочкой Лизой, и поэтому в Европе необходимо создать альтернативные правдивые СМИ для русскоговорящей аудитории.
Здесь Фишман почувствовал, вероятно, что содержательная часть интервью с немецким коллегой совсем уж ни к чему, и оборвал Райтшустера на полуслове:
- Спасибо, Борис, мы сейчас просто не успеваем уже.
Что не успеваем, непонятно, если после Райтшустера и сам Фишман что-то еще вещал, причем совершенно бессодержательное, и Журавлев говорил заключительные слова. Вот эти:
- Приходит на ум высказывание Сталина: "Я думал, что демократия это власть народа, но Рузвельт мне объяснил, что это власть американского народа".
К слову сказать, прозорливый товарищ Сталин говорил еще и много чего другого. Например, что "оппортунизм - это беспринципность, политическая бесхарактерность”. И ведь применительно к тому, чем шаг за шагом все больше становится Дождь, как в воду глядел…
! Орфография и стилистика автора сохранены
