В последние дни депутаты озаботились темой школьного образования. Одних заинтересовало воспитание, других — обучение. Члены КПРФ, ЛДПР и "Справедливой России" заявили, что работают над некими поправками к законам об образовании и о полиции. Как выяснилось, предложения имеют полицейское свойство: законотворцы хотят ввести должность школьных приставов, снабдить классы камерами и даже отправлять закоренелых хулиганов в воспитательные колонии. Кроме того, КПРФ предлагает штрафовать родителей прогульщиков на 5 тысяч рублей. При этом подаются потенциальные нововведения под соусом того, что "гуманная педагогика" якобы доказала свою неэффективность.
С другой стороны, государство не оставляет попытки введения единомыслия. Накануне ректор МГИМО Анатолий Торкунов предложил проводить в школах мини-лекции, на которых учителя истории "помогут школьникам разобраться в том, что происходит в мире". Идею уже поддержали в профильном комитете Госдумы, правда предложили ограничиться объяснениями в рамках курса истории, а не вводить дополнительный предмет. Единая концепция преподавания уже принята, появились составленные по ней линейки учебников, но депутат Ирина Яровая на этом останавливаться не хочет — по ее мнению, государство все-таки должно выделить из всех учебников по предмету один канонический. К чему приведет внедрение депутатских идей на практике, будут ли в школе приставы и появятся ли "пятиминутки ненависти", для Каспаров.Ru прокомментировали учитель обществознания, преподаватель школы "Интеллектуал" Алексей Макаров и учитель истории, сопредседатель профсоюза "Учитель" Андрей Демидов.
Оба преподавателя полагают, что большая часть "полицейских" поправок принята не будет, однако обозначенные в них тенденции никуда не исчезнут. Макаров считает, что сразу несколько факторов помешают нововведениям.
"Первая причина — экономическая. Предложенные изменения требуют значительных денежных вливаний.
Представите себе, какая сумма потребуется, чтобы поставить камеры в каждый класс, а у нас около 50 тысяч школ в России.
Сколько денег понадобится, чтобы платить зарплаты приставам и провести с ними курсы психологической подготовки. В условиях нынешнего кризиса выделение такой суммы едва ли возможно", — уверен учитель.
Согласен с ним и Демидов. Он отмечает, что сфера образования страдает хроническим "недофинансированием" и едва ли у государства найдутся дополнительные деньги на школы. "Я не думаю, что родители позитивно воспримут необходимость оплачивать дополнительного соглядатая, если эти расходы попытаются возложить на них. У меня нет впечатления, что они так же сильно как депутаты, озабочены состоянием безопасности и дисциплины в школах", — комментирует учитель другой возможный вариант.
Еще один фактор, который, по мнению Макарова, помешает принятию инициатив — существующее законодательство.
"Я не представляю, как можно ввести эти поправки, учитывая, например, содержание "Закона об образовании". Он гарантирует академические свободы и право на участие в управлении образовательным процессом всех сторон. Если поправки будут приняты, надо будет, чтобы школа решала эти вопросы на своем местном уровне, чтобы управляющий совет голосовал, нужны ли в ней приставы и камеры или нет, и если камеры нужны, то где, и так далее. В противном случае придется менять "Закон об образовании", что малореально", — полагает учитель.
Если же камеры все-таки повесят, их присутствие будут сковывать учителя, уверен Макаров.
"Предполагается, я так понимаю, и трансляция по локальной сети для родителей. Соответственно, никакой атмосферы доверия быть уже не может, учителя будут бояться сказать что-нибудь лишнее",
— замечает он.
Согласен с ним и Демидов. По его мнению, значительная часть учителей отреагирует на такую "новинку" крайне резко, ведь никому не хочется ощущать себя "под прицелом". Однако он допускает, что часть преподавателей может согласиться на наличие камер в классах, поскольку сейчас в конфликтах между учителем и ребенком администрации школ часто, не разбираясь, занимают сторону последнего. Зачастую школе проще избавиться от сотрудника, чем спорить с родителем. При помощи видеозаписи учителю в случае необходимости легче будет доказать, что он не нарушал закон. "Но это очень слабое оправдание для таких мер, потому что они крайне сомнительны с моральной точки зрения и унизительны для педагогов", — замечает Демидов.
Он напоминает, что камеры в школах уже есть, правда не в классах. И этот опыт нельзя назвать очень удачным. "В принципе, в школах есть система видеонаблюдения в коридорах и на некоторых других площадках. Теоретически принять эту поправку могут, но практически не очень понятно, за счет чего будет осуществляться закупка видеокамер, тем более они должны быть хорошего качества.
У нас много примеров, когда совершались какие-то преступления и закупленные видеокамеры не могли дать достаточно четкой картинки, а зачастую были и вовсе сломаны",
— рассказывает сопредседатель профсоюза "Учитель".
По его мнению, попытки "полицейскими мерами" улучшить учебные результаты и дисциплину обречены. При этом Демидов думает, что из всех "воспитательных" поправок будет принята разве что одна — штрафы для родителей прогульщиков. Она не требует дополнительных вложений, но символически задает "вектор" изменений. Однако эту меру Демидов также не считает эффективной. По мнению сопредседателя профсоюза "Учитель", систематические прогулы — порок преимущественно неблагополучных семей, которые платить штрафы не смогут и не будут. Решение проблемы он видит в более внятной работе органов опеки и участковых. "Сейчас они это делают больше для галочки. У них есть формальные отчетные показатели, но нет показателей содержательных — что они конкретно сделали, чтобы родители занялись своими детьми", — отмечает Демидов.
Макаров также считает, что проблема прогулов решается через создание работающей системы социальной поддержки. "Должна быть создана нормальная система школьных психологов, которые могли бы поговорить с ребенком о том, почему он прогуливает занятия. Сейчас формально они есть, но, во-первых, при оптимизации школ многих увольняют, а во-вторых, уровень их образования и престижность профессии такова, что зачастую психологи в школах — это люди, которые раз в полгода дают банальные тесты, люди, которым дети не очень доверяют", — отмечает учитель.
Демидов считает, что при решении этой проблемы можно учесть опыт других стран. "Во Франции ребенка, который отличается, так скажем, девиантным поведением и категорически не усваивает программу, решением педсовета могут перевести в специальную школу.
Но это не школа для малолетних преступников, ведь он ничего противоправного не совершил, в ней просто больший штат психологов, работать с ребенком там будут тщательнее. И если ситуация исправляется, ребенок возвращается в обычную школу. Там нет клейма, что если вы остались в спецшколе, значит вы малолетний преступник",
— поясняет Демидов. В России, по словам учителя, перемещение из одной категории в другую происходит крайне резко: ребенка, если он не справляется с программой и правилами, до последнего держат в обычной школе, и фактически ждут, когда он совершит преступление, чтобы его можно было "с чистой совестью сдать в колонию или спецшколу". А наши спецшколы кардинально отличаются от французских.
Демидов уверен, что одна из главных проблем российского начального образования — недостаток кадров, в том числе и для работы со сложными детьми. "У учителя достаточно много обязанностей, касающихся его предмета, и воображать, что он также будет на все руки мастером в других областях, странно. А между прочим, федеральный госстандарт предписывает, что учитель должен уметь, помимо прочего, работать с девиантными детьми, с аутистами, с другими категориями детей с ослабленным здоровьем, быть специалистом в детской психологии, владеть иностранными языками, информационными технологиями и прочее, и прочее. Это нереально, особенно в нынешних условиях, когда нагрузка на одного учителя постоянно растет. В среднем по стране это уже не одна ставка, а полторы ставки на человека", — рассказывает педагог.
Главную причину появления "полицейских" инициатив сопредседатель профсоюза "Учитель" видит в желании депутатов "выдвинуться" внутри партий. Однако общество действительно недовольно существующим качеством образования, уверен Демидов, и законодатели за это цепляются. "Депутаты улавливают это недовольство и пытаются отреагировать, а поскольку, по сути, они бесправны, ведь все решается исполнительной властью или напрямую президентом, — то им остается только размахивать разноцветными флажками, привлекая к себе внимание", — отмечает Демидов.
В свою очередь, Макаров полагает, что за "полицейскими" предложениями депутатов стоит попытка отвлечь внимание общества от других опасных процессов.
"Идиотских инициатив огромное количество, и далеко не все из них доходят до стадии чтения и принятия в виде закона.
Но, конечно, общество будет активно обсуждать эти поправки и не будет обращать внимания, например, на попытки Яровой все-таки создать единый учебник истории",
— замечает он.
По его мнению, если единый учебник истории все же введут, учителя вынуждены будут воспитывать в школьниках двоемыслие. "Они будут говорить что в учебнике все так-то, но на самом деле — так-то.
Конечно, это уменьшает пространство свободы, потому что воспитать хорошего гражданина можно, только если на уроках мы достаточно свободны и можем дискутировать и на сложные темы прошлого, и на темы политического устройства России последних десятилетий",
— замечает Макаров. Он напоминает, что отсутствие политики в школе по закону означает, что там нельзя создавать отделения политических партий, вести политическую агитацию, склонять учеников к той или иной точке зрения, просить их сказать родителям, чтобы они проголосовали за того или иного кандидата. Однако обсуждение актуальных тем вполне допустимо. "Государство же хочет вообще убрать из школы свободное обсуждение сложных тем. В том числе с помощью различных законов, — подчеркивает педагог.
И Демидов, и Макаров считают более вероятным, чем возникновение камер и приставов, введения "политинформации" в школах. Однако в том, что идея "заработает" на практике, они сомневаются.
"Если такие "пятиминутки" появятся — это будет возвращением политпросвета в школы.
Но тут опять же возникает вопрос: как контролировать педагогов? Поставить в каждую школу человека, который будет смотреть, проводят ли учителя эти пятиминутки и как они это делают? Даже если это будет принято, учителя будут саботировать это нововведение.
И даже не в силу оппозиционности, а потому что они сами могут не очень разбираться в таких вопросах, им придется готовиться, к тому же преподавателям нужно проходить программу по своим предметам", — отмечает Макаров.
Демидов уверен, что историков (ректор МГИМО предложил возложить освещение политических вопросов на них плечи), для проведения таких занятий не хватит. Да и учителя возьмутся за дело "без огонька". "Представьте, я должен быть на занятии с 11 классом, а в это время буду читать 6 "А" лекцию о международном положении. Это едва ли возможно. Скорее всего, "политпросвет" поручат классным руководителям.
Никто из них, вероятно, не сможет сам составить текст этой "политинформации", значит появится какая-то "болванка", рассылаемая через органы управления образования по школам. То есть все это будут бубнить и зачитывать с листка. Все это мы проходили в советское время и в результате получили то, что получили.
Сейчас хочется получить то же самое? Как говорится, welcome".
По его мнению, принудительное промывание мозгов в школе не пройдет. "Принудиловку дети очень быстро распознают и полностью игнорируют. В итоге вместо того, чтобы приохотить школьников к обсуждению и анализу политических новостей, такие лекции их от этого отпугнут", — замечает учитель. Демидов считает, что более разумно было бы дать школьникам девятого и одиннадцатого классов самим готовить доклады по актуальным политическим темам, когда они будут изучать новейшую историю. Еще один вариант для обсуждения общественно-политических проблем в школе — дополнительное образование, кружки, районные и городские конференции.
Демидов считает, что главный вред от возможного введения принудительного "политпросвета" в том, что ученики недополучат знания по программе.
"Например, у меня по программе период правления Петра I, а я должен буду рассказывать про заседание "Большой семерки" и отсутствие на нем России. А времени и так не хватает",
— иллюстрирует свою мысль преподаватель.
Пока идеи депутатов едва ли будут внедрены в полной мере, но государство не прекратит давление на школы, полагает Макаров. Он связывает это, в том числе, с желанием властей ответить на массовые социальные протесты учителей. "С другой стороны, государство боится неконтролируемых областей и хочет, чтобы воспитание детей относилось к сфере его деятельности, а не компетенции общества или родителей. Конечно, государство пытается создать правильных с идеологической точки зрения граждан, но для этого нужно намного больше ресурсов, чем у него есть", — отмечает он.
Согласен с ним и Демидов. "Расширение своего идеологического влияния — естественный процесс для государства, которое объявляет, что мы находимся во враждебном окружении, а внутри страны нам мешает жить пятая колонна и иностранные агенты.
Конечно, есть желание плотнее взять общество в идеологические рукавицы, и школа для этого подходящий инструмент. С одной стороны, это дает возможность влиять на детей, с другой — на их родителей.
Но проблема тут в том, что родители разные: кому-то и школы не надо — им и так телевизор мозги промывает, а у кого-то другого это вызывает отрицательную реакцию", — подчеркивает он. Скорее всего, власти не удастся выиграть битву за умы, но у текущей политики будут другие тяжелые последствия, уверен педагог. Это связано с прививаемым сверху подходом к обучению.
"Большинство учителей не против тех же единых учебников. Они просто мыслят свою работу функционально: "Что от меня требуется? Чтобы дети сдали ЕГЭ.
Чтобы лучше усваивали минимум, что нужно? Единый учебник без всяких разночтений". И их можно понять. Но из школы уходит самая творческая часть обучения. Для системы образования и общества в целом это крайне негативный тренд",
— замечает Демидов. "Идеологическая накачка" и чрезмерная бюрократизация не пройдут даром, уверен он.
Макаров отмечает, что политика государства по усилению контроля над школой уже дала свои плоды. "Прежде всего, мне кажется, очень сильно увеличилось пространство страха. Учителя боятся. Боятся подвести школу, боятся потерять место. Они боятся говорить о проблемах, которые есть на их месте работы, боятся защищать свои права, поэтому соглашаются выполнять огромное количество идиотских требований Министерства образования, заполнять тучу бумажек и так далее. Они боятся говорить на сложные темы. Мы во многом просто не знаем, что творится в школах", — замечает педагог.
