До "Крымнаш" было две категории людей, с которыми можно было связывать надежды на перемены к лучшему: "пессимисты" и "оптимисты".
"Пессимисты" отчетливо видели беды страны, но скептически относились к возможности изменить что-то к лучшему. Они с удовольствием читали критические материалы и недоверчиво усмехались на разговоры, как лечить болезнь.
"Оптимисты" болезнь вроде бы тоже видели, но говорить о ней не любили. Но зато они воодушевлялись, когда речь заходила о том, как нам благоустроить Россию.
"Крымнаш" развел эти две категории радетелей за лучшее. "Пессимисты" в большинстве своем укрепились в своем пессимизме. А вот "оптимисты" если не поголовно, то в абсолютном большинстве превратились в "патриотов".
Специально поясняю для особо вдумчивых – "патриотов" в кавычках. Любовь к родине, к России – родовая черта любого человека русской культуры. И в этом смысле мы все – патриоты. Но проявляется эта любовь у разных людей по-разному. Так же, как разные люди по-разному реагируют на котеночка, повешенного их пятилетним карапузом – "нашим солнышком": кто-то улыбается фантазии малыша, кто-то пытается объяснить, что котеночек тоже живой, кто-то ругается, а кто-то хватается за ремень...
Почему с оптимистами произошла эта волшебная метаморфоза? Причин несколько, но одна из самых важных – непонимание, что преступная Россия не может быть счастливой. Они радуются с моим народом приращению территории, плевку в харю Запада, росту энтузиазма и единения, и им видится, что все это означает перемены к лучшему. И они категорически отказываются понимать, что все это – прыжок в сторону, прямо противоположную от лучшего. И задумываться об это не хотят.
Конечно, исторические примеры гителеровской Германии и, не будь помянут рядом, СССР должны были бы заставить задуматься. Но у оптимистов всегда наготове отговорки. Про Англию с ее варварской политикой в колониях. Или про геноцид индейцев в США. Ни о том, ни о другом они, в сущности, ничего не знают, да и попытки рассказать воспринимают очень настороженно. Как стремление изгнать их из последнего прибежища. Нормальная инфантильная реакция: "Зачем вы ругаете меня за тройку? Петька вообще двойку получил".
А в самом деле, почему? Почему преступник не может быть счастливым? Ведь если не сильно приглядываться, сколько противоположных примеров. Взять хоть наших богачей...
На этот вполне законный вопрос есть два взаимодополняющих ответа. Первый – общефилософский. Мир устроен так, что преступление, грех, негативная карма требуют искупления. Искупление происходит в результате полного осознания преступления. А так как мы не очень любим что-то осознавать и тем более – полностью, то мир нам помогает: помогает страданиями, которые обрушиваются на наши головы. Грубо говоря – мир бьет нас пока не поумнеем.
Несправедливо? Как сказать. А жить дураком справедливо? Но и безотносительно к тому, нравится ли нам такой порядок вещей, но устроен мир именно так. И вообще-то мы об этом знаем. И из разных религий, и просто из детских воспоминаний. Но знать мы этого не хотим: религии – сказки, а тузить себя мы не позволим, чай, не дети, выросли. А всякие беды, болезни – это просто случайности. От неправильного питания...
Второй ответ – психологический. Совершенное преступление откладывается в нашем опыте, даже когда мы не хотим признаваться себе в том, что совершили преступление. Мы о нем и забыли давно. Но оно благополучно живет в подсознании, формируя компекс вины, и чем дальше, тем сильнее сопротивляясь осознанию. Но неосознанность нисколько не мешает ему снижать нашу самооценку: мы с этой штукой внутри не можем уважать себя. И себя лично, и наше "коллективное себя" – общество, народ. И в результате эта штука становится камнем на ногах, который не дает нам идти вперед. Люди давно это заметили – "Хочет душа в рай, да грехи не пускают", но предпочитают делать вид, что это так, просто слова такие...
СчастливЫМ ни один народ, ни все человечество стать не могут. Но народы могут организовать жизнь так, чтобы все время становиться счастливЕЙ. Для этого в центр своей жизни нужно поставить сознательное развитие каждого человека. Не накормить, не ублажить человека, а дать ему возможность развиваться. Это не рецепт счастья. Это направление пути. И направление это единственное.
Развитие же включает в качестве одного из основных инструментов осознание. Осознание себя. Когда мы отказываемся от осознания себя, когда мы не можем сделать даже первого шага – понять, что мы совершили преступление, мы отказываемся и от развития, а вместе с ним – и от надежды на лучшее.
Именно по этому пути "в несознанку" мы и тронулись маршевым шагом под команду нашего взводного: "Крым-наш, крым-наш!..". Не слыша в бодром "Крым-наш!" заупокойно-предупреждающего "Крыш-нам".
! Орфография и стилистика автора сохранены
