А сейчас о выборах мэра Москвы, но начну издалека. Пока был в Нью-Йорке, узнал любопытную деталь: оказывается, в этом вавилоне капитализма спокойно существует немыслимое для нас [частичное] регулирование рынка недвижимости. Так, несколько сот тысяч квартир относятся к так называемому public housing, ну, то есть город построил незатейливые дома-коробки, что твое Бибирево, для бедных. Стоимость ренты там не может превышать 30% годового дохода семьи. Но это еще не социализм, настоящий социализм будет теперь. Каждая третья квартира в Нью-Йорке попадает под rent stabilization, то есть повышать цены только по расписанию, составленному мэрией, а после определенного потолка и вовсе нельзя.
В первую очередь это касается нью-йоркцев, живущих в старых домах и уже не в первом поколении (сейчас должно быть порядка 40 лет). И это неудивительно: по данным мэрии города, из десяти человек семеро не владеют своим жильем — съемные квартиры буквально переходят от отца к сыну, а потом к его сыну. Выселить же просто так порядочного съемщика практически невозможно. Чувствуете, наверное, контраст. Я вот чувствую: месяц назад мне позвонил владелец московской квартиры, в которой я жил, и попросил съехать. Просто потому что ему так захотелось. О ценообразовании говорить не буду: скорее всего вы или снимали, или снимаете сами сейчас, так что в курсе.
Но интересна тут не рефлексия на тему социализма в Большом Яблоке, точнее не только она. Не надо быть даровитым социологом, видящим тренды на полста лет вперед, чтобы понять, что в Москве, как и в Нью-Йорке, в какой-то момент живущих в съемных квартирах, живущих постоянно, живущих до пенсии, живущих в нескольких поколениях, станет больше, чем владельцев жилья. Вопрос в том, станут ли эти новые москвичи полноправными москвичами, и если, то когда.
Уже нынешние выборы мэра показывают, что миллионы квалифицированных высокообразованных налогоплательщиков, легально работающих в городе много лет, зачастую закончивших тут вуз, а то и родивших тут детей, лишены избирательного права. Это липецкие менеджеры, новосибирские ученые, петербургские журналисты, казанские дизайнеры et cetera.
Их максимум, их потолок — это постоянная регистрация, которая более-менее позволяет получать базовые услуги от государства. Однако ее не имеет и 5% этих людей; в основном, потому что этому противятся квартиросъемщики, которые, вспомним, никак не ограничены сейчас в ценообразовании, но налоги платить никак не хотят. Рынок жилья уходит в серую зону, город теряет миллиарды. Приезжие из провинции же остаются в лучшем случае с временной регистрацией, которая дает права ну примерно как у "неграждан" в прибалтийских странах.
Фактически мы откатываемся от всеобщего избирательного права в XIX век англосаксов. Есть недвижимость — голосуешь. Не накопишь миллионы на квартиры, да хоть сто лет тут проживи, голосовать не будешь. В большинстве стран за 10 лет можно оформить гражданство, в Москве десять лет жизни не дают никакого "горожанства". Они не дают, в общем, ничего. За любой бумажкой в установленные сроки надо все равно ехать в родную тьмутаракань.
Я бы сказал, что таких людей сейчас миллиона три в Москве. Может, больше. Трудно сказать. У многих нет никакой регистрации, подсчет невозможен. Сегодня кандидаты осторожно обходят эту тему, и их можно понять: эта публика все равно не может за них голосовать, что за нее впрягаться. Но это не значит, что можно бесконечно делать вид, что этих людей нет. Их терпение не бесконечно. Наше терпение не бесконечно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
