Проснулся я, наверное, около 9 часов утра. Около этого, потому что часы обвиняемым в СИЗО не положены. Парадокс: до приговора ты можешь голосовать и быть избранным в органы власти, а вот часы или MP3-плеер тебе иметь нельзя. Хотя время можно узнать и по телевизору, на 5 канале (Петербург) часы транслируются почти круглосуточно, но утром мы ТВ сразу не включаем.
Сон улетучился после характерного скрежета открывающейся кормушки. Это такое маленькое окошко в железной двери, куда передают продукты и прочие вещи в камеру. Пришла продуктовая передача от мамы, или, если быть точнее, заказ, сделанный ею через интернет-магазин.
После получения передачи перешел к чтению одной из книг Бориса Акунина. Читаю здесь много и одновременно несколько книг. Сейчас это Лев Копелев с биографической книгой о своем пребывании в шарашке. Из политической литературы штудирую Маркса "Разоблачения о кельнском процессе коммунистов" и поэтичные тексты субкоманданте Маркоса, ведущего беседы с антикапиталистическим лесным паучком (часть его эссе и партизанских коммюнике написаны от имени жучка Дона Дурито – прим. Каспаров.Ru). Дочитываю "Дон Кихота" и только что прочитал повесть "Полковнику никто не пишет". Немного почитав Акунина, перешел к физическим упражнениям. Их я начал делать (заодно ограничив себя в еде) после того, как сильно располнел.
Еще не успев закончить зарядку, пришлось выходить из камеры на проверку. Это мероприятие направлено на профилактику побегов и заключается в том, что коридорный надзиратель или надзирательницы заходит в камеру и проверяет ее стены на прочность деревянным молотком: вдруг заключенные за ночь выкололи зубной щеткой подкоп? Подобную процедуру описывал и Солженицын в "Архипелаге". Арестанты во время проверки могут подать заявление, положить на почтовый ящик письма и вынести мусор.
В этот раз я жаловался на глаза, которые периодически слезятся. Но медсестра по древней совковой традиции заявила: "Здесь вам не тут" (то есть тюрьма, а не курорт) и окулиста в тюрьме нет. Впрочем, подобное отношение к большинству жалоб на здоровье не мешает регулярно рапортовать суду, что лечение я получаю достаточное и что все условия для моего лечения в СИЗО есть.
Проверка закончилась, но уже через 10 минут приглашают "гулять". Едва успев сполоснуться под раковиной и одеться, выхожу в "прогулочный дворик". Они расположены на крыше тюрьмы. В этот раз он попался маленький, и даже просвет на улицу между стенами и крышей закрыт металлическим щитом. Вчера повезло больше, так как и сам дворик был больше, и сквозь щель даже солнце проглядывало.
Впрочем, погулять толком не вышло, меня забирают в следственный корпус. На минуту возвращаюсь в камеру взять документы и переодеться. И вот меня уже ведут по каменным коридорам "Бутырки", проводят мимо камер, где жили герои "Архипелага "ГУЛАГ" и авторов воспоминаний из журнала "Знамя". В нашей тюрьме сидели многие известные люди: Емельян Пугачев, Махно, Владимир Маяковский, Лев Троцкий, Иосиф Сталин, Александр Солженицын. Из этой тюрьмы под честное слово большевики выпустили на один день анархистов, чтобы они простились с Кропоткиным.
В здешних камерах в 20-х (XX века — прим. Каспаров.Ru) ждали суда и члены Партии социалистов-революционеров. Здесь же несколько дней провел Гусинский, после у него вы... (неразборчиво — прим. Каспаров.Ru) контроль над старым НТВ. Помню, митинг в защиту НТВ на Пушкинской стал первой публичной акцией, которую я посетил.
Впрочем, вот и следственный кабинет. Здесь следователь и одетая в кожу следовательница знакомят меня с последним томом "болотного дела". Прочитав его, перехожу к просмотру видео (20-минутный отрывок), снятого полицейским агентом 6 мая. Впервые за 7 месяцев держу в руке мышку. Но вот заканчивается время обеда, и мне пора в камеру.
Но не все так просто — сначала шмон, к нему мы вроде бы привыкли, например, при входе на митинг, на там хотя бы не заставляют снимать носки.
После шмона отводят в маленький прокуренный и грязный бокс. Там уже есть арестанты, и разговор начинается стандартно:
— Здорово.
— Здорово.
— Какая статья, хата?
Отвечаю, начинается разговор про митинги оппозиции. Один из арестантов вспоминает, что он мимо проходил около митинга на Сахарова.
Через некоторое время ведут обратно в камеру. Тут пора и пообедать, тюремную баланду я не ем — она не вегетарианская и отвратительно приготовленная. Так что ем то, что передают в передачах. На завтрак у меня было немного йогурта. На обед — рис с фасолью и сметаной, половинка соленого огурца, растворимый борщ, орехи и половина "Баунти".
После еды и до отбоя (иногда выключают свет) читаю книги, а также газеты и журналы. Полезного выписываю тоже много: "Новую", "НИ", "Независимую", "Труд", "Коммерсант", New Times, "Огонек", "Афишу", "Страну игр". А также занимаюсь бытом.
В 22:00 отбой — теперь можно только смотреть ТВ. В этот раз ничего не было интересного, хотя иногда и что-то стоящее показывают, например "Меланхолию" Ларса Фон Триера.
Живем мы, как вы видите, лучше, чем в ГУЛАГе, но и до европейских стандартов очень далеко.
Редакция Каспаров.Ru благодарит за помощь портал "РосУзник" и напоминает, что каждый может отправить письмо любому из обвиняемых по политически мотивированным делам через специальную форму на сайте проекта.
Ранее в рамках проекта опубликованы письма Ярослава Белоусова, Надежды Толоконниковой и Артема Савелова, а также анонимное письмо о "разводках" в СИЗО одного из "узников 6 мая".
Вы можете оставить свои комментарии здесь
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter
