Московский митинг "За честные выборы" 10 марта 2012 года на Арбате, как бы пафосно это ни звучало, стал важной вехой протеста образованных горожан против неэффективной и недемократической власти. Как признают сами члены оргкомитета, больше таких митингов в Москве в ближайшее время проводить не планируется в связи с падением численности в несколько раз. Избиравшийся в нарушение Конституции России на третий срок господин Путин может считать это своим промежуточным успехом, а российская оппозиция, соответственно, поражением — режим смог пережить самую сложную для себя зиму, "Белая революция" пока не стала "оранжевой", протест временно забуксовал. В этих условиях важно не поддаваться упадническим настроениям, не обвинять окружающих в сложившейся ситуации, но и не впадать в фатализм, считая, что все было предопределено и ничем иным не могло закончиться. Прежде чем планировать дальнейшие действия, я предлагаю провести небольшой разбор полетов, попытку осознания происходившего зимой 2011–2012 и того, что помешало победе протестного движения. Надеюсь, участники событий попытаются ответить на поставленные мной вопросы, аргументированно возразят мне или докажут неправоту моих тезисов.
На мой взгляд, дальнейшему усилению протеста и после голосования за президента (автору, бывшему 4 марта наблюдателем, сложно назвать это "выборами") помешали шесть основополагающих факторов. Эти факторы носят как объективный, так и субъективный характер, но все вместе и каждый по отдельности нанесли немалый вред протесту. Уже сейчас надо думать, как в будущем свести на нет их возможное влияние на развитие общественных процессов.
Первым из них стала ожидаемая, но не становящаяся от этого более приятной соглашательская позиция парламентских партий.
Выдвинутые кандидаты не были настроены на победу; особенно слабую кампанию вели лидеры ЛДПР и "Справедливой России". И если порка осла Владимиром Вольфовичем ни на что не повлияла, то выдвижение Сергея Миронова вместо Оксаны Дмитриевой, Геннадия Гудкова или Олега Шеина нанесло немалый вред оппозиции именно в силу поддержки рядом радикально настроенных депутатов-"эсеров" уличного протеста. Эта поддержка не вылилась в выдвижение приемлемого для представителей незарегистрированных политических организаций кандидата без большого антирейтинга. В результате на избирательные участки не были мобилизованы люди, 4 декабря 2011 года массово голосовавшие за "Справедливую Россию" как меньшее зло по сравнению с "партией жуликов и воров".
Причиной зависимости "белого" протеста от поведения выдвинутых системной оппозицией кандидатов стало то, что никого своего Болотная так и не выдвинула.
Это был второй удар по протесту — отказ почти всех вероятных кандидатов от участия в выборных процедурах. Единственным достаточно сильным незарегистрированным кандидатом оказался Григорий Явлинский, попытавшийся соблюсти все необходимые процедуры, но даже отказ в его регистрации не смог усилить протестное движение. Все остальные возможные кандидаты приняли решение не рисковать, чем заметно облегчили жизнь власти, которой не понадобилось объяснять миллионам недовольных, почему Навальный или некий единый демократический кандидат не заслуживают права быть включенными в бюллетень. Объяснение родилось само собой — оппозиционеры не захотели выдвигаться, в результате чего и инфоповода в виде снятия кандидата от объединенной оппозиции не получилось. Протестующим же было предложено побороться за право Зюганова или Прохорова на выход во второй тур, и более ничего. Мне не кажется правильным осуждать отказавшихся участвовать в этом бесперспективном деле после 4 марта.
К проблемам протестного движения можно отнести и тесно связанный с предыдущей проблемой фактор отсутствия достаточно решительных и влиятельных лидеров движения.
Не стоит упрекать этих людей за то, что в неблагоприятных для независимых политиков условиях они не смогли приобрести необходимый им опыт публичной политики. Однако это не делает их ошибки менее болезненными для оппозиции. В качестве наиболее яркого примера обычно приводят процесс согласования с московской мэрией митингов и шествий, сразу же превратившийся в способ снижения рисков для действующей власти. Печально знаменитый господин Горбенко не только ловко вынуждал переговорщиков от оппозиции к невыгодным для них и нас соглашениям, но и затягивал согласование даже компромиссных площадок, препятствуя организации нормальной рекламной кампании. За оставшиеся 3–4 дня приходилось печатать и распространять весь тираж листовок и стикеров — несколько сот тысяч экземпляров, рассылать приглашения в Интернете, пытаться донести информацию об акции до максимального количества людей, и так каждый раз. Это происходило именно из-за потери оппозиционерами инициативы на переговорах с властью даже по такому сравнительно незначительному поводу.
Гораздо реже вспоминают о том, что за истекший после выборов в Госдуму период эти же лидеры не сформировали внятной протестной коалиции, не создали ни одной сильной оппозиционной структуры, нацеленной на продолжение борьбы в долгосрочном периоде.
Они не попытались объяснить потенциальным избирателям свои преимущества перед путинистами, так как не предложили обществу понятных альтернатив — либеральных ли, левых ли, национально-патриотических ли. Видимая обществу деятельность оппозиционных лидеров в основном свелась к митинговой активности и к общению с прессой. Исключением стал Алексей Навальный, привлекший тысячи наблюдателей на участки 4 марта через проект "Росвыборы", ставший, несмотря на тактический характер решаемых им целей, важным инструментом мобилизации протестующих.
Одним из немногих институционально оформившихся объединений стала "Лига избирателей", основанная не политиками и, по мнению многих, в противовес политикам. Я не берусь осуждать людей, которые взялись за реальное дело и добились немалых результатов в плане привлечения сторонников и волонтеров. Однако наличие определенного недоверия между политической и общегражданской частями протеста объективно стало четвертым ударом по общему движению. Практически весь период протестов в Москве разделение на чисто политическую и гражданскую часть протеста, возглавляемую лидерами общественного мнения из сферы культуры и искусства, постепенно размывалось. Как одна, так и другая стороны шли на неосознанные уступки, проявлявшиеся в постепенном расширении требований культурной частью протеста (от "честного голосования" к политической реформе и, часто, к отставке Путина и его окружения) наряду с усилением понимания условными "политиками" специфики оценки политической ситуации своих формально неполитизированных союзников. Но все же представляется нужным окончательное принятие факта своего участия в политике всем протестным движениям без искусственного отмежевания от нее. Это принятие будет тем более естественным с учетом отказа правящей верхушки от любых серьезных уступок обществу, что будет означать для общества необходимость бороться за ее уход, а не за возможность эфемерного "влияния" на нее. А это, как ни крути, стопроцентно политическое требование.
Пятым ударом по протесту стала отчетливая "москвоцентричность" движения "За честные выборы". Нельзя сказать, что регионы совсем уж не получали помощь из Москвы: были агитационные поездки "Лиги избирателей", основанные в Москве проекты по наблюдению вели в ряде случаев успешную работу по созданию региональной сети, а некоторые независимые кандидаты в Ярославле, Астрахани, других городах получили поддержку московских оппозиционеров. Но это ли нужно регионам, отнюдь не являющимся забитой и темной провинцией? Только ли помощь со стороны мудрого, продвинутого и креативного "старшего брата"? Я думаю, что нет, не только, а возможно, и не столько.
Регионам нужно влияние на происходящие в масштабах всей нашей страны процессы. Нужно это и представителям региональной оппозиции, сейчас практически (точнее, полностью) лишенных возможности влияния на оргкомитет или руководство базирующихся в Москве оппозиционных организаций и проектов. Протест, претендующий на право представлять всю страну, а именно на это претендовали Болотная, Сахарова и Якиманка, на деле является чисто московской историей. Реальные лидеры протеста в крупных городских центрах, таких как Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Екатеринбург, Воронеж, не выступают на московских митингах, не заседают в оргкомитетах и в руководящих органах новых общественных движений. А ведь именно регионы часто гораздо решительнее выходят на борьбу с авторитарным режимом и его институтами, несмотря на непрекращающиеся в ряде областей и республик нападения на активистов, их увольнение с работы и запугивание, возбуждаемые Центрами "Э" уголовные дела, массовые задержания на протестных акциях. Равноправные отношения между москвичами и регионалами в рамках совместной борьбы — пока что недостижимый идеал, но стремиться надо именно к нему.
Но необходимо четко проговорить и то, что в рамках единого движения обозначилось отчуждение не только регионов от "центра", но и большей части актива, как политического, так и гражданского, обычных выступивших в защиту Конституции граждан от верхов протестного движения.
Уже к концу декабря выяснилось, что у рядового оппозиционера едва ли не меньше возможностей повлиять на состав выступающих, место проведения митинга, выбор форм протеста, чем даже на решения действующей власти.
Попытки организации интернет-голосований, оценки общественного мнения, вовлечение большого количества людей в процесс выработки решений были полностью прекращены ко второй декаде января 2012 года. "Хомячкам" и "пингвинам" была оставлена возможность участия в выматывающих и совершенно ни на что не влияющих многочасовых обсуждениях на СОТВ. Все действительно важные решения принимались совершенно в других местах, мнение же масс откровенно игнорировалось. Растущее разочарование людей, не способных повлиять на "свой" протест, привело в итоге к тому, что и организованные без их санкции митинги стали интересовать их во все меньшей степени.
Были ли еще проблемы и сложности у протестного движения? Были, конечно, но конфликты в связи с участием националистического крыла оппозиции в общегражданском протесте или споры насчет уместности выступлений бывших путинских министров на оппозиционных митингах были именно проблемами. Решаемыми и в целом решенными, тогда как на главные вопросы движение не смогло ответить. А может, не пыталось?
Я не склонен думать, что даже в случае отсутствия указанных обстоятельств российскую оппозицию ждал бы в марте безусловный триумф. Если смотреть на ситуацию трезво, то придется признать, что с огромной долей вероятности временное возвращение Путина на трон было почти неизбежным. Сейчас нам остается ждать следующей волны протеста, которая наступит даже в случае отсутствия каких-либо разумных действий со стороны оппозиции. Но если мы считаем, что разумные действия, во-первых, способны усилить протестное движение, а во-вторых, приведут к повышению его организованности, то заниматься их планированием нужно уже сейчас. Придется ответить и на вопрос, почему все получилось (не получилось) именно так, а не иначе. В противном случае не только власть, но и лидеры протестного движения должны быть готовы услышать шквал нелицеприятных мнений в свой адрес со стороны мыслящих представителей среднего класса. Самым мягким из них станет известное: "Вы нас даже не представляете!"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
