Недавно на ютубе вышло "злое интервью" Михаила Ходорковского. Центральная тема, к которой он обращается несколько раз, — необходимость силового сопротивления властям для сноса нынешнего режима и установления демократии. Обращается он почему-то именно к поколению двадцатилетних, сетуя на то, что в его поколении шестидесятилетних царят соглашательские настроения и апатия. Будучи ровесником Ходорковского, замечу, что мои наблюдения прямо противоположны — у множества сверстников вижу депрессивно-яростное антивоенное настроение, а среди молодого поколения царит оптимистический пофигизм.
Конечно, много двадцатилетних работало в штабах Навального, но и двадцатилетние же контрактники воюют в ОМОНе и Украине. Если одни во множестве вынуждены валить за кордон, то другие за хорошие деньги готовы с огоньком исполнять любые приказы. И кого же тогда звать на баррикады? Политически нейтральная или апатичная масса молодых людей (как и поколенческая дефиниция) — не лучший источник пассионарности. Здесь уместно вспомнить, что именно бесстрашное участие старших поколений в массовых митингах конца советской эпохи открыло и самому Ходорковскому, и мне, и всем остальным саму возможность не только защиты Белого Дома, но и изначальное появление там Ельцина как избранного президента. А ведь до самого последнего момента победы над путчистами репрессивный аппарат властей вызывал не меньший ужас, чем сегодня.
Мне не довелось быть среди пяти тысяч защитников внутри Белого Дома, не знал я и о призыве Ельцина встать на его защиту — просто увидел в новостях о начале стечения народа к его стенам. Тогда еще не было кованого забора вокруг — только жиденькая живая изгородь. Телевизионщики, кто решился пустить этот репортаж в эфир — они и спасли Белый Дом. Никакого Интернета не было и в помине. Среди пятидесяти тысяч молодых людей, собравшихся на улице, ничего не было известно ни о трех тысячах автоматов, розданных Ельциным внутри здания, ни о готовящемся штурме Альфы — просто было очень страшно, когда в темноте где-то ревели танки. Да, всё почти обошлось. Альфа отказалась от штурма массы вооруженных людей в здании, опасаясь слишком больших потерь. Победа далась вполне легко и почти бескровно.
Еще хочу поделиться одним воспоминанием о предшествующих событиях. Дело в том, что в СССР медиапространство было устроено так, что Ельцина никто близко не видел. На многотысячных митингах отдаленно были слышны его выступления, и кое-что попадало в газеты. По телевизору впервые удалось его рассмотреть только после избрания в председатели Верховного Совета РФ. До этого момента он заочно воспринимался как былинный герой, заступившийся за народ против номенклатуры и партийного диктата. Строжайшая телевизионная цензура и топорная политтехнология сыграли с Горбачевым злую шутку — люди увидели своего избранника апостериорно.
Многие были несколько ошарашены и потом не раз пожалели о своем энтузиазме. Не понимая даже всю ту гэбэшную кампанию, которой он был окружен. Какое-то время можно было себя успокаивать, потом все слишком бурно закрутилось. Но те пять тысяч внутренних защитников Белого Дома были лучше знакомы с Ельциным и ситуацией и недаром оказались внутри. Как многие из них распорядились этим знакомством в дальнейшем — всем известно. Разумеется, и портреты, и вся та картина не написана одной черной краской и некоторые персональные заслуги Ельцина и его сподвижников перед страной неоспоримы. Но теперь мы пришли к окончательному итогу тех лет и финальному результату деятельности тех людей. Думаю, не открою секрет, что корни массовой апатии нынешнего молодого и, несомненно, более продвинутого, чем наше (в свое время), поколения в значительной мере растут из того, как воспользовался победой над путчистами быстро сформировавшийся управляющий класс обновленной страны. К сожалению, подобные соображения часто имеют сильную персоналистскую компоненту — но ведь речь идет именно о политике.
Возвращаясь к сегодняшнему времени, возможно, не стоит ставить нынешних молодых людей перед вполне людоедским выбором участия в реальных уличных боях. Да и опыт Майдана свидетельствует о решающей силе старших товарищей. Не так уж, по нынешним временам, бесценен опыт нашего поколения, даже его наиболее выдающихся представителей (...но ведь ты старше, ты мудрее... "Тот самый Мюнхгаузен"). Кто знает, понадобится ли вообще отчаянная вооруженная борьба или режим рассыплется по технологическим или внешним причинам. Возможно, баррикады пройдут в пока неизвестном человечеству, совершенно новом измерении. Что же касается рецептов на будущее, то, исходя из недавней истории, мне представляется краеугольным вопрос, откуда взялись те три тысячи автоматов в Белом Доме? Может быть, пока не стоит звать на баррикады, а получше подготовиться?
И еще об одном. Совсем не хочется писать что-то обидное или оскорбительное для Михаила Ходорковского, хотя немного коробит оттого, что именно его призывы к силовому сопротивлению сопровождаются слегка непарламентской лексикой. Возможно, тут играет роль жизнь в эмиграции. Мне самому за полтора десятилетия за океаном доставляло удовольствие поматериться в компании соотечественников — способствовало поддержанию национальной идентичности. На внутреннюю же аудиторию подобное обращение из-за бугра оказывает скорее отталкивающее воздействие, тем более в таком поистине жизненно важном вопросе. Не берусь тут настаивать на собственной правоте, но так кажется. И ничего личного — в конце концов, все мы по-прежнему по одну сторону баррикад.
