После измены Трампа, страшной неудачи в Голландии и провала в Болгарии, когда дело раскола западного мира, казалось, рухнуло, — вспыхнула надежда на победу во Франции.
Майорский штаб в Кремле кипел идеями. Фуражки на головах победно смотрели на Запад. В освященном помещении, среди табачного дыма майоры рисовали стрелки в сердце Франции — Париж.
В этот раз готовились серьезно.
Группа армий "Юг" во главе с Меланшоном атаковала слева, группа армий "Север" с Фийоном наносила удар справа, а в центре, тараня либерализм и толерантность, с франциской, поднятой над головой, распустив по плечам белые волосы, неслась к Елисейскому дворцу Ле Пен, Мариночка — главная надежда кремлевских майоров.
Позади наступавших ехали обозы с восточным золотом. Москва любила, ждала, готовилась праздновать победу над Европой.
Запах победы пьянил.
Какая-то дама с немытой головой и грубым смехом привезла из МИДа депешу, что Фийон и Ле Пен уже вошли в Париж!
Майоры вскочили на ноги, с грохотом рухнули на пол гнутые спинки венских стульев — крики, слезы, объятия, розы счастья на щеках главного майора. Добрую вестницу подняли на стол и она танцевала "Калинку", жеманно поводя плечами в красном трико, подняв над не знающей шампуня головой победную депешу.
И вдруг, хмурой лошадью вошёл новый вестник — здоровый, костистый мужик с загорелым черепом.
Майоры оцепенели. Главный посерел.
Вести были ужасны — Фийон и Меланшон на голову разбиты, их армии бегут, обозы взяты, победные европейцы захватили их маршальские жезлы, сами они сдались на милость победителя. Ле Пен остановлена под Парижем и окружена со всех сторон.
Тишина рухнула с потолка, придавив майорские спины. Главный медленно, спадающим с лавки мешком, опустился на стул и снял галстук.
"Надо держаться, мой лидер, — вкрадчиво сказал костлявый исполин, — ещё не все потеряно, Ле Пен готовится к прорыву, она сильна, Франция ещё может стать нашей!"
Улыбка тронула губы главного майора. Он взял себя в руки и произнес: "Работаем дальше, мы возьмем Париж ко дню победы!".
Майоры вздрогнули от надежды и загалдели разом, перебивая друг друга.
Сиреневое московское утро, заглянув в окно, улыбнулось, хмыкнуло, покрутило пальцем у виска и отправилось дальше — будить серьёзных дворников — сказать им "салям алейкум", преломить с ними лаваш и вместе посмеяться в тылах майорской внешней политики.
