Окончание. Начало см. здесь: "Выборы в США: послесловие. Часть I".
Как и было обещано в первой части, сегодня я хотел бы поделиться с читателем своими мыслями о том, чего ждать Америке от президентства Дональда Трампа. Официальная предвыборная программа Трампа, а также его многочисленные, подчас противоречащие друг другу, публичные заявления дают основания как для оптимизма, так и для пессимизма.
Оптимизм вызывают намерения Трампа существенно снизить налоги и уменьшить количество регуляций, регламентирующих функционирование различных сфер экономики. Подобное снижение налоговой и регуляторной нагрузки на бизнес очень напоминает реформы, проведённые в 80-х годах прошлого века администрацией Рональда Рейгана и оказавшие весьма благотворное влияние на американскую экономику.
Также радует, что опубликованный Трампом список юристов, из числа которых он намерен назначать судей Верховного Суда США, составлен из кандидатов, имеющих репутацию твёрдых конституционалистов. Верховный Суд наделён практически неограниченными полномочиями в области толкования Конституции, а если учесть, что судьи Верховного Суда назначаются пожизненно, то нетрудно понять, почему каждое назначение в состав высшего органа в системе американской юстиции имеет очень серьёзные последствия, дающие о себе знать ещё много лет спустя после окончания срока полномочий президента, сделавшего это назначение. В этих условиях крайне важно, чтобы в состав Верховного Суда назначались судьи, толкующие Конституцию в строгом соответствии с её текстом и намерениями её авторов, а не подгоняющие толкование под сугубо политические "нужды текущего момента". Напомню, в самом начале своего президентства Трампу предстоит внести кандидатуру для заполнения вакансии, открывшейся после смерти судьи Антонина Скалии — признанного интеллектуального лидера консервативного (то есть приверженного буквальному толкованию Конституции) крыла Верховного Суда.
Однако поводов для тревоги также хватает. Мне уже доводилось писать о том, что Трамп, которого поддержали многие консерваторы, сам консерватором не является. Он — популист с достаточно эклектичной системой воззрений на политику и экономику, не все из которых согласуются с консервативными ценностями. В отличие от традиционных правых консерваторов, считающих необходимым ограничивать вмешательство правительства в функционирование свободной рыночной экономики и частную жизнь граждан, Трамп зачастую относится к такому государственному вмешательству с симпатией.
В частности, Трамп выражал намерение финансировать за счёт средств федерального бюджета масштабные проекты по строительству объектов инфраструктуры. Возможно, подобное его желание связано с тем, что сам Трамп большую часть своей жизни занимался строительным бизнесом, а, как гласит американская пословица, если единственный имеющийся в вашем распоряжении инструмент — это молоток, любая проблема начинает напоминать гвоздь.
Подобное широкомасштабное строительство — плохая идея по, как минимум, трём причинам. Во-первых, в том, что касается создания разного рода материальных ценностей, государство, по определению, менее эффективно, чем свободный рынок. Во-вторых, старая кейнсианская концепция, в соответствии с которой бюджетные расходы, якобы, стимулируют экономический рост, мягко говоря, не подтверждается практикой. Более того, она противоречит элементарному здравому смыслу, ведь для того, чтобы профинансировать бюджетные расходы, государство должно прежде изъять деньги из экономики через посредство налогов, займов или (в том случае, когда для финансирования этих расходов запускается печатный станок) через инфляционный квазиналог.
Наконец в-третьих, США и так имеют непозволительно большой дефицит бюджета, следствием чего является колоссальный государственный долг, расплачиваться по которому предстоит следующим поколениям американцев. Обещанное Трампом и республиканскими конгрессменами снижение налогов (которое, само по себе, является вещью необходимой, поскольку на сегодняшний день налоговое бремя в США — одно из самых высоких среди развитых стран, так что без снижения налогов на возврат к былым высоким темпам экономического роста надеяться не приходится), если оно не будет сопровождаться соответствующим сокращением бюджетных расходов, неизбежно приведёт к ещё большему росту дефицита бюджета. Если же расходы не только не будут сокращены, но и, напротив, увеличатся, дефицит может стать просто катастрофическим. В этой ситуации остаётся надеяться лишь на то, что конгрессмены-республиканцы, в большинстве своём являющиеся сторонниками сбалансированного бюджета, сумеют сдержать Трампа с его "строительным зудом". В конце концов, бюджет принимает именно Конгресс.
Ещё одно основание для тревоги в связи с возможной политикой будущей президентской администрации — это склонность Трампа к протекционизму. Мне уже доводилось писать о пагубности протекционизма: вводимые с благими намерениями "защитить отечественного производителя" протекционистские меры снижают уровень конкуренции в экономике, тем самым ослабляя стимулы к развитию. К тому же, протекционизм препятствует международному разделению труда, тем самым замедляя рост его (труда) производительности.
Протекционистские взгляды Трампа являются одним из проявлений его общей жизненной философии — Трамп смотрит на жизнь как на игру с нулевой суммой. Под игрой с нулевой суммой в теории игр понимается ситуация, при которой одна сторона может выиграть лишь за счёт проигрыша другой стороны. Однако далеко не все ситуации в жизни попадают в эту категорию, некоторые уместнее сравнить с игрой с положительной суммой, то есть такой ситуацией, при которой в выигрыше могут остаться все, поскольку речь идёт не просто о разделе "пирога" фиксированного размера (как это происходит при игре с нулевой суммой), а о возможности увеличения общего размера "пирога".
Международная торговля и экономическая глобализация относятся как раз к категории игр с положительной суммой, поскольку ведут к углублению международного разделения труда, а значит — к увеличению производительности труда во всех задействованных странах. Американский рабочий может нести потери от необходимости конкурировать с рабочими из более бедных стран, готовыми работать за меньшую зарплату, однако этот рабочий является одновременно и потребителем, и как потребитель он выигрывает от возможности покупать более дешёвые товары, произведённые с использованием дешёвой рабочей силы в странах третьего мира. Также он выигрывает от роста производительности труда в своей стране. В долгосрочной перспективе выигрыш перекрывает потери.
Здесь есть, однако, важный нюанс. Когда говорят о снятии (или смягчении) экономических барьеров между странами, зачастую подразумевают свободное перемещение через границы товаров, услуг, капиталов и людей. Если в отношении первых трёх категорий всё достаточно однозначно, чем меньше преград для их перемещения, тем лучше для всех, то с людьми ситуация сложнее. Люди — это ведь не просто один из экономических ресурсов, это живые существа со своим ценностями, традициями, культурными установками. Зачастую, соприкосновение людей с принципиально несовместимыми культурными традициями приводит к плачевным последствиям, что мы можем, например, наблюдать сегодня в Европе, где значительное число мигрантов из мусульманских стран не только не проявляет готовности интегрироваться в европейское общество и принять его культурные установки, но и, наоборот, стремится навязать Европе собственные ценности.
В отличие от экономической глобализации, являющейся, безусловно, позитивным процессом, глобализация культурная несёт с собой куда больше угроз, нежели возможностей и, при самом неблагоприятном варианте развития, способна привести к разрушению культурного фундамента Западной цивилизации.
Таким образом, намерение Трампа серьёзно ограничить иммиграцию в США, за которое его часто критикуют либералы, не лишено разумных оснований. Важно, однако, понимать, что оно находится в серьёзном противоречии с его же собственными протекционистским устремлениям. Что побуждает огромные массы мигрантов покидать свои родные страны и переселяться в США? Ответ очевиден — бедность и невозможность обеспечить себя и свою семью в своей стране. Когда человеку нечего есть, когда он спасается от нищеты, никакие стены на границе его не остановят. Экономическая глобализация, на которую так ополчился Трамп, способствует созданию рабочих мест в тех бедных странах, откуда приезжают мигранты в США, а значит, в перспективе должна привести к снижению миграционного потока. Если у человека будет возможность достойно зарабатывать у себя дома, навряд ли он захочет переезжать в чужую страну. Следовательно, для снижения иммиграции в США необходимо не возводить препятствующие экономическому сотрудничеству и международному разделению труда торговые барьеры между странами, а демонтировать их! Увы, похоже, что подобная "нелинейная" логика находится за пределами миропонимания избранного президента США.
Взгляд Трампа на жизнь как на игру с нулевой суммой проявляется и в его отношении к взаимным обязательствам США и их союзников по блоку НАТО. Он склонен видеть в союзниках паразитов, обеспечивающих собственную безопасность за счёт Америки. Между тем, НАТО — это важнейший инструмент поддержания глобального миропорядка, от которого выигрывают все, включая сами США. Иными словами, НАТО — это тоже игра с положительной суммой. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что некоторый элемент паразитирования на Соединённых Штатах со стороны ряда их союзников, пренебрегающих собственными обязательствами по поддержанию оборонных расходов на установленном нормативными документами НАТО уровне, действительно имеет место быть. Соответственно, некоторое давление со стороны США на эти страны с целью заставить их повысить собственный уровень оборонных расходов может иметь весьма благотворный эффект в плане повышения общей обороноспособности Североатлантического альянса.
Особое беспокойство вызывает то обстоятельство, что обозначенные мною тревожные тенденции могут оказаться гораздо более продолжительными, чем собственно президентство Трампа. Республиканская партия в США традиционно идентифицируется с консервативным движением, со сторонниками свободного рынка и ограничения власти правительства, однако подобный образ Республиканской партии представляет собой серьёзное упрощение. В действительности, Республиканская партия — это достаточно широкая и разношёрстная коалиция, составленная из фракций, чьи идеологические воззрения и политические интересы далеко не во всём совпадают друг с другом. Консерваторы — лишь одна из этих фракций. Да, в последние десятилетия, начиная с триумфального президентства Рейгана, консерваторы были наиболее влиятельной фракцией, но в разное время доминирования в партии добивались разные течения.
Правивший на рубеже XIX и XX веков президент-республиканец Уильям Мак-Кинли был твёрдым сторонником протекционизма. Другой республиканец — Теодор Рузвельт, бывший вице-президентом в администрации Мак-Кинли и занявший после убийства последнего террористом-анархистом президентский пост, не ограничиваясь одним лишь протекционизмом, развернул настоящую атаку на крупный бизнес (так, именно в президентство Рузвельта был начат "антимонопольный" процесс против созданной Джоном Д. Рокфеллером компании Standard Oil, закончившийся принудительным разделением компании). В целом, президентство Рузвельта стало переломным моментом, ознаменовавшим существенное расширение государственного вмешательства в экономику и сдвиг американской политики влево.
Плохо ладил с консервативными принципами и возглавлявший администрацию в 1969-1974 годах президент-республиканец Ричард Никсон, пытавшийся ввести административное регулирование цен, а также отменивший золотое обеспечение доллара (тема "золотого стандарта" крайне важна и заслуживает гораздо большего внимания, нежели мимолётное упоминание одной строкой, поэтому я постараюсь остановиться на ней более подробно в одной из ближайших статей). Даже президент Джордж Буш-младший — на мой взгляд, при всех его недостатках, один из самых выдающихся и недооценённых президентов в истории США — вызывал справедливый гнев со стороны "твёрдых" консерваторов тем, что допустил возникновение и рост бюджетного дефицита (впрочем, на фоне дефицита, достигнутого в годы президентства Обамы, дефицит времён Буша выглядит детской шалостью).
Таким образом, протекционистские, популистские и дирижистские тенденции появились в Республиканской партии не вчера, а присутствуют в ней уже более ста лет. Баланс сил внутри партии менялся всё это время. Проблема в том, что президентство Трампа может привести к очередному изменению этого баланса, к тому что Республиканская партия вновь станет менее консервативной, менее приверженной идее ограничения правительственной власти, более склонной к популизму. Подобные изменения не сулят Америке ничего хорошего.
Остаётся надеяться лишь на то, что консерваторы в Конгрессе США, а также в ближайшем окружении Трампа (здесь я хотел бы выделить, прежде всего, избранного вице-президента Майка Пенса, а также бывшего спикера Палаты представителей Ньюта Гингрича, пока отказывающегося от каких-либо официальных постов в администрации, но являющегося влиятельным неформальным советником избранного президента) сумеют переломить этот тренд или, по крайней мере, смягчить его.
