В статье "Крымский цугцванг" я завязал полемику с Андреем Илларионовым в рамках цикла его постингов "Обман украинцев. Зачем?", когда солидаризируясь с уважаемым автором, а когда возражая ему. Приветствуя основной посыл материала, я отметил, что тот самодостаточен и без заявленного развития темы. И, следует признать, поторопился, но прежде о предмете дискуссии.
Так вот, главная наработка исследования коллеги, на мой взгляд, следующая: окажи Украина в Крыму даже спорадическое сопротивление, аншлюс как по нотам не состоялся бы. Развивая этот концепт, я предположил: при таком повороте событий максимальный ущерб для Украины – Крымская Народная Республика по условному контуру российских баз со столицей в Севастополе. Кроме того, согласился с коллегой, что донбасский сепаратизм, а точнее, его гипотетический потенциал был бы купирован в зародыше.
Тут идейное родство двух комментаторов истощилось, и большую часть моей статьи-реплики я посвятил разбору тезиса А. Илларионова об антиконституционном, по его мнению, бездействии украинского правительства в феврале 2014 г., признав вывод формально верным, но по сути – схоластичным. После чего, выдав "больничный" украинской политической элите, попытался набросать черных шаров украинцам, как нации, даже не "моргнувших" на отъем Крыма, при всем нагромождении неблагоприятных на тот момент обстоятельств. Но тут благоразумно вмешалась редакция, отбраковав неполиткорректный абзац.
Вполне резонен вопрос: собственно, почему гипотеза, высказанная известным аналитиком и будто бы напрашивавшаяся, припозднилась на два года? Как представляется, столь нестандартное политическое устройство, как гибридократия – без динамики развития – систематизировалось с трудом. Его внешние характеристики нагоняли больше алармистских прогнозов, нежели шторма. До тех пор, пока тарантас на гибридной тяге не увяз в бездорожье Леванта, прежде получив два тычка под дых, оставшихся безответными, внушал иллюзию атомного ледокола. Но получив отпор, к слову, опять же гибридный, свой грозный имидж наполовину растерял. Так что аналогия в части Крыма-Донбасса прочертилась сама собою. Несомненная заслуга А. Илларионова в том, что он ее рассмотрел первым.
Между тем упомянутый цикл А. Илларионова днями пополнился новой главой "Почему были сданы Крым и Донбасс?", как по мне, выламывающейся из удачного в целом исследования, если не обесценивающей его. Аналитик с римской прямотой заявляет, что Крым с Донбассом украинская политическая элита уступила агрессору сознательно, поскольку оба региона, неизменно голосуя за пророссийский блок, угрожали электоральным позициям новой власти.
Что тут скажешь? Вывод – логически безупречен, причем настолько, что и конспирологического стежка не рассмотреть. Более того, он в русле расхожей концепции: политика – дело грязное, помимо эгоцентрики – духовных мотивов у резидентов Олимпа не рассмотреть. Только умозаключение коллеги одномерное, игнорирующее не только широкий спектр украинской постмайданной проблематики, но и основные тенденции realpolitic.
Во-первых, А. Илларионов приписывает киевскому политикуму несвойственные не только тому, но и любой национальной политической элите свойства. Принять решение – добровольно ампутировать конечность-шалунишку, причем в условиях временного цейтнота и тяжелого душевного похмелья, спровоцированных хаки-братвой – гениальный шахматный блиц, неподъемный для чиновничьих мозгов весьма посредственного IQ.
Во-вторых, сколь бы скромны ни были умственные способности Турчинова сотоварищи, в бесшабашности и полном безрассудстве их явно не заподозрить, скорее, наоборот – в параличе воли, сковавшем властный Киев в те, двухгодичной давности, дни. Каким социопатом-авантюристом надо быть, чтобы для укрепления фундамента личной власти избавиться от электорального балласта в виде крупных фрагментов национального суверенитета. Дух прямо захватывает от такой дерзости! Ведь, узнай украинская общественность о брокерском сбросе анклавов и полуострова, передвижная клетка от Мариуполя до Самбора тем политикам была бы гарантирована. И почему только в Украине – повсеместно. По сути, то обобщение А. Илларионова – обвинение украинского политического топа, пусть без перечисления имен, в государственном преступлении. Причем, в настолько тяжелом, что ни срок давности, ни амнистия к нему неприменимы. Оттого, думается, коллега в публицистическом пылу несколько увлекся.
В-третьих, дальнейшее развитие событий, последовавшее за февралем четырнадцатого, не выявило признаков не то чтобы целевого – подсознательного отторжения регионов, нелояльных проевропейской Украине. Растерянность перед громадьем проблем сецессии, посттравматический синдром просматриваются, а креативное интриганство, хваткие политтехнологии – нет.
Предпосылки, объективно сковывавшие украинское правительство в те приснопамятные дни, мною изложены в упомянутой статье-реплике, так что повторяться смысла не вижу. Между тем парадоксальное умозаключение Илларионова навело меня на конспирологическую гипотезу, согласно которой шантаж украинских лидеров персональным компроматом – при их контактах в феврале 2014 г. с политическими тяжеловесами России – вполне мог иметь место. Если это так, тогда общая картина тогдашнего властного паралича в Украине, возможно, обретет последнюю логически недостающую деталь.
В общем и целом, острейший политический кризис Украины, на мой взгляд, не предопределен роком проклятого государства. Тот разлад не более чем издержки, которые продиктованы революцией и характерны для любой кардинальной смены государственного уклада. Новизна и специфика момента в том, что впервые реконструируется общество потребления, пусть в его начальной фазе. Оттого ни мобилизационные, ни демократические процедуры не работают.
Если же взглянуть на проблему еще шире, то в украинском властном цугцванге – известная доля общемирового кризиса государственности, давно ждущей фундаментальных изменений. Так что у обновляемой Украины, сумей она нащупать технологии управления, отвечающие динамике дня, есть шанс стать полигоном для становления общества нового поколения.
