Жизнь за МКАДом: Южные края

Изматывающая жара летом, потом ветреная зима с минимумом снега. Казаки в анахроничных одеяниях и с полномочиями полицейских. Местные жители, матерящие то украинцев, то аннексированный Крым. Плацдарм для российских войск, проводящих интервенции в Украину. Несуразно высокие цены в магазинах. Межнациональные конфликты и главные пляжные курорты страны. Это житница России – Кубань, и бесконечные донские степи, уходящие к Каспийскому морю и Кавказским горам.

Юг России оставался для меня "терра инкогнита" даже когда я уже побывал возле границы с Монголией и открыл для себя Заполярье. В итоге в прошедшем году я прожил на Черноморском побережье часть мая-июня и октября, вернувшись в Москву 4 ноября, за несколько часов до ритуальных представлений ультраправых под названием "Русский марш", который благополучно проигнорировал. Социокультурный опыт перемещений автостопом и кубанской жизни был насыщенным.

Трасса М-4 "Дон" – одна из основных российских пародий на современные автобаны. Полотно ровное по отечественным критериям, но с огрехами по европейским. Здесь и загруженность транспортом, и огромное количество дорогущих придорожных заведений, и обкатка платных дорог.

Плюс свирепые гаишники, вроде тех, кто на посту у станицы Кущевская. И криминал – цыгане, продающие "золотые" украшения, да мошенники на заправках с монетами "18 века". Разбавленный чеченский бензин на заправках Дона. По М-4 течет поток фур из Кабардино-Балкарии и Осетии, с самопальной водкой. "Приезжаем на завод солидной компании, водку разливают в акцизные бутылки – и по магазинам. Себестоимость у нас – двадцать рублей. Целые аулы этим живут", – поделился черкес-дальнобойщик. Взятки платят на уровне руководства полиции, ДПС алкогольные конвои, по его словам, не трогает.

Платные участки новой "М-4" начинают появляться уже в московской области. Километр проезда – от рубля до семи. "По закону частная дорога должна иметь бесплатную альтернативу. "Платку" проложили так, что по параллельным идти – себе дороже, долго. Под Ельцом поставили ограничители скорости "30" и кучу "лежачих полицейских". И это в глухой деревне", – разочаровал водитель Андрей из липецкой глуши. Неудивительно, что платные части "Дона" уже обросли грунтовыми "врезками". Открыл их для меня один дагестанский эвакуатор, который за год подвез уже две сотни автостопщиков.

Эстетически маршрут на юг – один из скучнейших в атласе российских автодорог. В Тульской области леса все реже, а после Воронежа царствует монотонная Половецкая лесостепь на тысячи километров. Летом изнуряющая жара, зимой обжигающие ветра. Нет ничего более выматывающего визуально, чем степь. Степь – не как ровное поле: это череда холмов с километровыми спусками и подъемами и редкими грязными речками, многие из которых осенью пересыхают, плюс неприглядные терриконы от угледобычи. Чуть ниже Краснодара, у Горячего ключа, наконец-то на горизонте появляются отроги Большого кавказского хребта.

Кавказские горы являют собой границу не только географическую, но и двух разных провинциальных миров. Севернее – очаги промзон и сельские районы, простирающиеся на юг от более или менее развитого Воронежа. Грязноватые города ростовской и волгоградской областей, больше похожие на растянувшиеся на километры шахтерские поселения. Разбитые улицы, редкое уличное освещение, щербатый асфальт вне федеральной трассы. Обанкроченные шахты. Южнее – активная жизнь за счет туристов, утопающий в субтропической зелени частный сектор, парад новостроек, тротуары, на домах – указатели номеров с подсветкой.

Воронежские, Ростовские и Краснодарские края отличаются от центральной России. Когда едешь по М-11 к Петербургу, брошенные поля чередуются с депрессивными деревнями Тверской и Новгородской областей. На юге же есть сельское хозяйство. Этот год выдался урожайным на бахчах ростовских и ставропольских степей. Килограмм арбуза на поле забирали за 3 рубля. На трасах продавали за 5-6 рублей. В сентябре бахчи стали бросать, на сборку арбузов тратилось больше денег, чем приносили продажи. От Миллерова до Волгодонска я устал считать поля, где плоды были отданы заморозкам октября.

Но не все так "изобильно", как видится из окна машины или из палатки, разбитой в подлеске у поля. "Поля – да, обрабатывают. Но где раньше все село работу имело, теперь человек пять на хорошей технике управляются. И как жить на Дону? Да как-то средне. Вроде деньги водятся, а из кредитов не вылезаем. Открыли магазин, но "Магниты" частников теснят", – резюмировал Игорь из Новошахтинска.

Черноморское побережье – эпицентр пляжного отдыха россиян. Анапа, Геленджик, Сочи, десятки более мелких пляжных городков. Вода здесь теплая и в мае, и в октябре. Но купаются только летом – водобоязливые русские не любят плавать, а вот устраивать пикники с алкоголем на пляже – да.

Основной доход огромного числа жителей – сдача в аренду комнат и квартир туристам, перевозка их же на внедорожниках в горы на экскурсии, торговля и обслуживание в кафе, где официантка получает в месяц 50-60 тысяч. Летом сутки в однокомнатной квартире обойдутся 2500-3000 рублей. Жилье бронируется заранее, предпочтение отдают северянам с готовыми авиабилетами: в сезон дорог каждый день.

Потом поток отпускников иссякает.

Кафе пустеют, и у некоторых наблюдается всплеск ненависти к приезжим. На туристических тропах Маркотского хребта у Геленджика парочка местных орала мне: "лето, бл*, кончилось, вали отсюда, у нас тут стрельбище". А затем стреляли очень близко, не смущаясь. Другие просто дали залп из дробовика, когда я не пожелал показать им содержимое рюкзака. Таких именуют "кубаноидами".

"Если хочешь нормально жить у нас – имей работу в Москве. Туристы – это только в сезон. Потом ездим в столицу", – ответил на мои восторги о здешнем октябрьском климате таксист Валерий из Горячего ключа. Он часто подбирал автостопщиков забесплатно.

Благоустроенность города-курорта Геленджика существует благодаря негласному налогу, наложенному администрацией на предпринимателей. Хочешь держать кафе – оплати вокруг плитку, лавочки, фонари.

В Сочи, российском варианте Лас-Вегаса, крикливом городе, где прожигают миллиарды, приложился федеральный бюджет из-за Олимпиада-2014. Стоили мосты и дороги спешно, но не идеально.

Побережье Черного моря производит двойственное впечатление. С одной стороны, многое делается для отдыхающих, порой доходя до абсурда – например, в Геленджике "зеленый свет" для автомобилистов: за нарушения правил дорожного движения в городе почти не трогают. С другой – атмосфера наживы.

Государственных санаториев с народными ценами не видно. Черноморский берег – это то место, где розничная торговля бьет ценовые рекорды: в Мурманске магазины дешевле, чем в Геленджике. Сеть "Магнит", агрессивно продвигающаяся на российском рынке, де-факто делает региональную наценку в 50 процентов. "В Краснодар даже стройматериалы дешевле с Москвы привезти, чем местные оптом брать", – уточнял водитель "Валдая" Роман, ставрополец, переехавший в Петербург.

Ощутима политическая отстраненность народа. Геленджик, где я пробыл достаточно долго, город политически стерильный. Оппозиции за два месяца я в нем не увидел. Ни одного граффити или пикета. Единственное – маргинальный стикер "За расовую дискриминацию" от заезжих футбольных хулиганов. С политикой на Кубани туго. В девяностые регионы лихорадило, левые были раздавлены после отмашки губернатора-"антисиониста" Александра Ткачева, потом десятилетие зачищали ультраправых. Теперь репрессировать некого. Кто-то бежал в Украину, другие – еще дальше. Остались единицы, типа "Эковахты", и городские сумасшедшие. На Дону чуть поактивнее, но власти, а областью правят военные, не позволяют ничего, кроме микроскопических протестов.

Вместо оппозиционных структур популярна национальная самоидентификация. Русские, особенно казаки, самовыражаются в коловратах, надписях "русич" на автомобилях, а на футболках "Я русский". "Это чтобы черная гопота с гор не наглела, ох как с ними по молодости дрались", – пояснил мне Андрей, водитель "Газели" со Ставрополья. И включил песни чеченского барда-террориста Тимура Муцураева, а затем антифа-рэпершу Кени Аркану. "Неплохо бы Кадырова в губернаторы на Ставрополье. Он порядок наведет", – вздохнул он.

Подвозившая у Краснодара девушка полицейская носила на шее символ солнца – восьмилучевую свастику и скандинавский Молот Тора, популярный у националистов. "Да у нас многие ребята в станицах такое носят", – рассмеялась казачка. На машине у нее красовалось "На Берлин". Про Украину мы побеседовать не успели.

Мужчина со Ставрополя, остановившийся мне в темноте на горной дороге, сообщил: "Кровавые выходки приезжих с Чечни и Дагестана сократились в последние годы, после того как в городских администрациях их земляки места замов получили. Да и люди терпимее ныне. Многие армяне, старых волн миграции, почти русскими стали. Мы, русские, крепко держимся – да только некоторые районы, как Нефтекумский, почти мусульманские уже".

Если затронуть этнические темы – русские юга специфичны. В Воронежской области типаж населения не такой, как севернее Москвы. Часть народа – это русифицированные украинцы, казаки, этнически не тождественные русским центрального региона. Больше "римских", а не курносых носов, худых и рослых, не скуластых. Ставропольцы и кубанцы изъясняются с говорком, где есть привкус "рідної мови". В глуши Кубани хуторские, со слов местных, "как напьются, так на суржике лопочут". Ирония судьбы – если бы часть украинцев постепенно не были бы переписана в русских, то русских в крае жило бы меньше половины населения. К ассимилированным украинцам добавляются обрусевшие, вплоть до славянских фамилий, греки. У части местных русских, как считает ногайский историк Иса Капаев, есть и отголоски крови степняков.

Казаки. Как растолковал казачий журналист Александр Дзиковицкий, ставший изгоем для своих из-за негатива к "Новороссии": "Запорожские корни кубанцев – причина того, почему на Донбассе мало кубанских добровольцев, в отличие от донцов, которых там тьма". Впрочем, поговаривают, что кубанцев купили казачьими дружинами. В Геленджике дружинников очень много. "Да там весь пьющий сброд, что с полиции сократили, бездельничают за 30 тысяч рублей", – смеялся один дальнобойщик. Официальное казачество на юге в фаворе. На региональном ТВ обсуждают первую женщину-атамана Татьяну Сивоволову. Она формирует свой штаб, и готова пестовать девичью роту почетного караула для встречи столь важных персон, как Владимир Путин.

Регион – плацдарм для российского тарана, обрушенного на Украину, и налицо все признаки, что "там" идет военный конфликт. По трассе "Дон" курсируют гуманитарные конвои в Донбасс, облепленные флагами ДНР и ЛНР и прочими регалиями "Новороссии". До границы с Украиной, контролируемой пророссийскими силами, рукой подать. Дорожные указатели "Донецк-Украина" демонстративно поменялись на "Донецк-ДНР".

Часто водители поносили на чем свет стоит украинцев, или пересказывали упоительные истории Киселева о "бандерах", марширующих в гитлеровской униформе. "Хохлы предатели, против Святой Руси идут", – декларировал мне священник РПЦ родом из Львова. "Слава богу, что отец у меня русский, не украинец я полностью", – кричал он. На прощанье он пожелал мне идти работать в патриархат, писать статьи о том, какой Путин правильный. Только один водитель, русский уроженец Эстонии из Сальска, сразу и неодобрительно отозвался об атмосфере шизофрении.

Что удивляло, с такой же ненавистью отзывались и о руке Москвы, разоряющей станицы и заводы. Одна из фур, которая остановилась мне на обратном пути, направлялась в Елец из Нальчика. Вел ее черкес Заур. "При СССР хорошо было. Работа в ауле. В Нальчике. А теперь? Ментам вот платят. Думаешь, мне нравится по всей России на фуре ездить – нет". Беседа дошла и до Украины. Узнал, как кабардино-балкарцы уходили воевать за сепаратистов, и что: "Мне политика Пута (Путина) в мире нравится. Украина это не государство, а база для США. А политика внутри – нет. Разве это дороги?".

Встретил я и участника боев за Донбасс. После Красного Сулима меня никто не брал, и я шел 20 километров, ломая голову – ставить палатку или пытаться голосовать дальше. Наконец, притормозил джип, и сухощавый водитель согласился подвезти. Мой экспедиционный 80-ти литровый рюкзак "Эдельвейс", выпускаемый фирмой, сотрудничающей с военными, он отметил сразу: "Мы с такими же по Луганщине бегали". Его рассказ был лаконичен, через десять километров он свернул с трассы и высадил меня.

– Все прошлое лето прошлое там провел. Жалко ополченцев: девчонок и пацанов – ничего они не умели. Как мухи лезли на них (украинцев). Те Луганский аэропорт держали, бетонные блоки поставили, ополченцы по ним с "Градов", минометов. Тем хоть бы что. А мы что-то умеем. Я десять лет воюю. Чечня. Мне тридцать лет и я на пенсии. Неплохо? Но когда холод и дождь – кости болят. Потрепало на войне. В общем, мы в основном и выбивали их, жарко было. Ополченцы потом научились чему-то от нас.

Занятый перед Донбасской войной, новый субъект России – Крым на Кубани не очень любят. Сетования про дотационный полуостров я слышал часто, в основном в непечатных выражениях. Федеральный бюджет, щедро пролитый на Сочи, поменял русло и устремился в Тавриду, как и часть региональных налогов. Крым поносила официантка Яна из кафе в Сочи, водитель "Газели" из Лазаревского, молодые дембеля из Тихорецка.

Впрочем, ситуация с Крымом стимулирует кубанскую экономику. Это новое слово – импортозамещение. Товаров "сделано в Краснодарском крае" на прилавках прибавилось. Затвердевшее, перепеченное, печенье, от души разбавленные крахмалом джем и кетчуп, сгущенка со вкусом сахара и жира, некачественные полуфабрикаты. До уровня продукции украинской пищевой промышленности, мягко говоря, далековато.

В начале ноября водители грузовиков уже активно обсуждали систему "Платон". Ту самую, что взимает плату за проезд большегрузов по трассам. "Рейс с Ростова-на-Дону до Москвы в один конец – это 40-45 тысяч рублей от заказчика. Тысяч 5-7 мне за работу. Еще 12-15 тысяч – на солярку. Остальное – прибыль хозяину за вычетом на ремонт. "Платон" съест пятерку, в итоге владелец машины получит где-то чуть меньше, чем я, или вообще ничего, если фура сломается", – расставил точки над "i" дальнобойщик Андрей из Ростова-на-Дону, переходивший иногда на качественную украинскую речь.

Почему сейчас особенно многочисленные протесты вспыхнули в Дагестане? "Арбузники ездят на дышащих на ладан КамАЗах с перегрузом. Их многие не любят из-за черепашьей скорости, но и понять их можно – заработать надо. Арбуз – дешевый, транспортировка, если соблюдать нормы тоннажа, невыгодна. Дагестанцы буквально живут в своих КАМАЗах, с закрытыми глазами мотор разберут. Если сломаешься – остановятся, помогут", – раскрывал нюансы ставропольский Андрей, тот самый русский националист, что любит творчество Муцураева.

фото – Мария Катынская

Максим Собеский