Говоря об украинофобии, охватившей российское общество, многие комментаторы приписывают её возникновение действию путинской пропаганды. Не имею намерения преуменьшать эффект этой пропаганды, но, в то же время, не могу не отметить, что подобное объяснение выглядит слишком поверхностным и игнорирует факторы более фундаментального характера. Прежде, чем поделиться своими соображениями по поводу этих факторов, предлагаю уважаемому читателю насладиться пушкинской прозой и прочесть небольшой отрывок из романа "Дубровский", в котором описывается, с чего началась ссора старшего Дубровского с его своенравным соседом Троекуровым:
"Раз в начале осени Кирила Петрович собирался в отъезжее поле. Накануне был отдан приказ псарям и стремянным быть готовыми к пяти часам утра. Палатка и кухня отправлены были вперед на место, где Кирила Петрович должен был обедать. Хозяин и гости пошли на псарный двор, где более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирила Петровича на своем собачьем языке. Тут же находился и лазарет для больных собак, под присмотром штаб-лекаря Тимошки, и отделение, где благородные суки ощенялись и кормили своих щенят. Кирила Петрович гордился сим прекрасным заведением и никогда не упускал случая похвастаться оным перед своими гостями, из коих каждый осмотривал его по крайней мере уже в двадцатый раз. Он расхаживал по псарне, окруженный своими гостями и сопровождаемый Тимошкой и главными псарями; останавливался пред некоторыми конурами, то расспрашивая о здоровии больных, то делая замечания более или менее строгие и справедливые, то подзывая к себе знакомых собак и ласково с ними разговаривая. Гости почитали обязанностию восхищаться псарнею Кирила Петровича. Один Дубровский молчал и хмурился. Он был горячий охотник. Его состояние позволяло ему держать только двух гончих и одну свору борзых; он не мог удержаться от некоторой зависти при виде сего великолепного заведения. 'Что же ты хмуришься, брат, – спросил его Кирила Петрович, – или псарня моя тебе не нравится?' – 'Нет, – отвечал он сурово, – псарня чудная, вряд людям вашим житье такое ж, как вашим собакам'. Один из псарей обиделся. 'Мы на свое житье, – сказал он, – благодаря бога и барина не жалуемся, а что правда, то правда, иному и дворянину не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю конурку. Ему было б и сытнее и теплее'. Кирила Петрович громко засмеялся при дерзком замечании своего холопа, а гости вослед за ним захохотали, хотя и чувствовали, что шутка псаря могла отнестися и к ним. Дубровский побледнел и не сказал ни слова".
Итак, два дворянина, бывшие до тех пор друзьями, поссорились из-за оскорбления, нанесённого Дубровскому троекуровским холопом. Однако с чего вдруг последнему вздумалось оскорблять друга своего хозяина? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности. Свободный человек, по определению, вызывает у раба зависть, к тому же, Дубровский, скорее всего, был прав в своём предположении о жизни крепостных у Троекурова. Именно понимание того, что Дубровский прав, было особенно болезненным для несчастного псаря, не имевшего возможности изменить собственную жизнь. Разумеется, он не мог высказать свое недовольство барину – за такое могли и насмерть запороть на конюшне, оставалось только сорвать зло на том, кто "наступил на больную мозоль", напомнив холопу о его незавидной доле.
И ведь он верно рассчитал, что барин не выдаст его оскорблённому Дубровскому, напротив, ещё и порадуется тому, как ловко псарь его "уел" гордого, но бедного соседа. Раб могущественного человека всё равно остаётся рабом, но он может иногда "прислониться" к могуществу своего хозяина и безнаказанно унизить того, кто уже самим фактом своей свободы напоминает рабу о его позорном рабстве.
Читатель, разумеется, уже понял, что предыдущие строки относятся не только к литературным героям. Глядя на украинцев, защитивших на Майдане свои свободу и достоинство, русские не могли не ощутить всей боли собственного рабства. Сразу после Революции Достоинства мне доводилось слышать от некоторых вполне аполитичных и незамеченных ранее в оппозиционных настроениях своих знакомых такие слова: "Молодцы хохлы — прогнали своих воров, а мы своих терпим". Что оставалось делать русскому народу в этой ситуации? Он мог, следуя примеру братского народа, выйти на площадь, чтобы вернуть себе свою свободу, но оказался не готов платить необходимую цену, а потому с такой готовностью ухватился за подброшенный пропагандой спасительный миф об "укрофашистах" и "жидобандеровцах", заглушая ненавистью к свободной нации унижение от собственного рабства.
И радость утратившей остатки человеческого достоинства толпы от захвата Крыма – это не что иное, как попытка раба "прислониться" к могуществу своего хозяина: да, мы – рабы, но зато у нас великий хозяин, он смог отобрать у хохлов Крым и, если захочет, сможет превратить Америку в радиоактивный пепел! Иллюзия того, что они разделяют со своим хозяином его величие (тоже, кстати, иллюзорное) заменила этим людям свободу.
Торжествующая в России украинофобия банальна и отвратительна в своей банальности, в основе её – зависть и ненависть рабов к свободным людям. Хочется верить, что придёт время, когда русский народ устыдится своей украинофобии и избавится от неё, но это станет возможным, лишь когда он перестанет быть народом рабов.
