Чудовищнейшая история... Без всяких зверств, насилия и всего такого. Тупо две недели подыхать от боли возле сортира на вокзале. Завернутой в целлофан, чтобы атмосферу оградить от смрада.
Это Вавилон
Грустное, не для лайков и не для перепостов. Просто трудно не написать.
На Киевском вокзале умирала женщина. Несколько недель.
Грузинка, раньше продавала розы, снимала комнату, заболела раком, соперировалась в Москве на деньги подруг, деньги кончились, больница выписала. Дальше не лечилась.
Последние две недели провела лежа в тамбуре перед туалетом, заботливо обернутая в целофан, чтобы не вонять. Несколько дней не ела и не пила, чтобы не ходить в туалет.
Последние сутки была совсем не в себе, не узнавала никого. Мне позвонили и рассказали о ней утром субботы. Мол, надо помочь, можно ли в хоспис, совсем умирает, гниет заживо, жуткие боли, помогите...
Несколько человек — пара ее подруг, женщина из грузинской диаспоры, Тамта, Лида Мониава, Диана Невзорова и я старались как-то устроить последние ее дни. Чтобы не на полу, не на вокзале, не в целофане...
Я уверена, что завтра мы бы ее положили в хоспис. Медсестры помыли бы ее, напоили бы. Пустили бы подруг сидеть рядом. Письмо в департамент от грузинской диаспоры уже у меня. Департамент не отказал нам ни разу (без их разрешения госпитализировать в московский хоспис иностранного гражданина нельзя).
Но ей стало хуже, и в воскресенье пришлось вызвать скорую. Скорая забирать ее не хотела — зачем брать в чистый салон вонючую и грязную онкологическую бомжиху их Грузии. Тем более умирающую.
Я звонила по совету Лизы Глинки на горячую линию департамента здравоохранения, с трудом узнала номер бригады скорой, имя фельдшера, угрозами и враньем заставила взять ее в больницу, порадовалась — хоть обезболят до завтра. Тем временем звонила своим грузинским друзьям.
Мы успели узнать, что женщина хочет умереть дома, в Тбилиси. Нашли деньги на билеты, реаниматолога для сопровождения в самолете. Софико Шеварднадзе целый день потратила на поиски организации в Тбилиси, которая согласилась бы ее взять к себе. Нашла — Грузинская православная церковь сказала, что встретят ее в аэропорту на реанимобиле, привезут в странноприимный дом и будут ухаживать за ней до самой смерти.
Софико поставила там всех на уши. Я позвонила в больницу, куда ее отвезла скорая, и просила хирурга сказать женщине, чтобы она потерпела денек, мы перевезем ее домой, деньги на билеты есть, и она умрет там. Пусть продержится и потерпит еще сутки. По телефону слышно было его недоумение. Спросил, кем я работаю.
Сказал, не тратьтесь на билеты — она скончалась. Скончалась... Я позвонила Софико - можно расслабиться.
Мария, 42 года, родилась в солнечной Грузии, в Советском Союзе, ее обожали родители, они пели грузинские песни, пили грузинское вино, двери дома всегда открыты, выросла красавицей, родила сына. Была счастлива не один год. Потом муж погиб, ставить на ноги сына не на что, поехала в Россию, жила в комнате с подругами у вокзала, хозяйка строгая, работы много, деньги отправляла домой, потом заболела.
В России она иностранка, и кому какое дело что она 20 лет прожила в одной с нами стране, говорит на одном с нами языке и обожает то же вино, что и мы. Я не знаю деталей, про сына, про документы... Знаю только, что она пролежала две недели под туалетом на вокзале и умерла в больнице в центре Москвы никому не нужная 29 сентября 2013 года. И знаю, что слишком поздно спохватились неравнодушные люди. И знаю, что никто из нас не может быть уверен, что мы умрем по-другому.
Страна такая.
! Орфография и стилистика автора сохранены
