По качеству важнейших институтов современного государства нынешняя Россия находится в конце мирового списка. По уровню политических прав и гражданских свобод наша страна занимает 158-159-е места из 187 стран мира – между Пакистаном, Свазилендом и Того. По уровню свободы прессы – 147-е место из 179, наравне с Ираком, Венесуэлой и Чадом.
По уровню коррупции Россия занимает 123-е место из 158 – рядом с Гамбией, Афганистаном и Руандой. По уровню защиты прав собственности – на 89-м из 110 стран мира, рядом с Мозамбиком, Нигерией и Гватемалой. По качеству судебной системы – на 170-м из 199, наряду с Бурунди, Эфиопией, Свазилендом и Пакистаном. По эффективности бюрократического управления – 155-е место из 203, а нашими соседями являются Нигер, Саудовская Аравия, Камерун, Пакистан.
Силовая модель государства легализует насилие в обществе. По количеству убийств на 1000 жителей Россия занимает седьмое место среди 112 стран – между Эквадором и Гватемалой, немного ниже ЮАР, чуть выше Мексики. В целом по уровню физической безопасности граждан наша страна находится на 175-м месте из 185 стран, в одной группе с Зимбабве, Суданом, Гаити, Непалом. Силовики не берегут своих сограждан.
А как же финансовая, техническая, кадровая накачка непосредственно силовых подразделений государства – армии, полиции, спецслужб? Разве их усиление в последние годы не свидетельство укрепления государства?
В отличие от институтов современного государства – обеспечения безопасности граждан, гарантии их равенства перед законом и властями, верховенства закона, разделения властей, независимости СМИ, защиты частной собственности, свободы слова, общественных и политических организаций, участия в политической деятельности и управлении своей страной – силовые подразделения – элементы традиционного госаппарата. Их усиление может и не сопровождаться укреплением институтов современного государства. Расцвет силовых подразделений является свидетельством прямо противоположного – деградации современных институтов государства, как, например, в Сомали и Афганистане, Ираке и Судане, на Кубе и в Северной Корее.
Куда идем?
Возможно, низкие показатели качества российских государственных институтов – это результат олигархического прошлого, "развала" и "хаоса" 1990-х годов, только сейчас и преодолеваемого упорным трудом силовиков-государственников?
Это миф. Резкое падение показателей качества госинститутов наблюдается именно в последние годы. В 1998 году (последний год перед приходом к власти силовиков) уровень гражданских свобод в России составлял 58% от среднего уровня стран ОЭСР. В 2002 году (накануне арестов П. Лебедева и М. Ходорковского и начала разгрома ЮКОСа) он опустился до 47%, в 2006 году – до 37%. Индекс свободы прессы снизился с 55% до 47% и 33%, а уровень политических прав – с 57% до 45% и 27% соответственно.
Индекс свободы от коррупции, еще в 2002 году составлявший почти 35% от уровня стран ОЭСР, к 2006 году опустился до менее 30%. Уровень защиты прав собственности, достигавший в 2002 году 54% от показателя высокоразвитых стран, к 2006 году рухнул до 14%. С 1998 по 2005 год Мировой банк фиксирует падение значений российских индексов (от уровня ОЭСР): подотчетности власти – с 60% до 43%, политической стабильности – с 51% до 43%, качества бюрократического регулирования – с 59% до 56%.
Количество убийств на 1000 жителей России в 1998 году превышало средний уровень ОЭСР в 12 раз, к 2004 году это соотношение возросло до 14-кратного. Количество тяжких преступлений против личности с 1998 по 2006 год более чем удвоилось. В 2006 году в условиях "политической стабильности", рекордных цен на нефть и газ, беспрецедентного экономического роста, фантастического повышения благосостояния и нахождения всей полноты государственной власти в руках силовиков уровень преступности в стране оказался вдвое более высоким, чем в 1998 году. А это был год крупнейшего катаклизма в экономике, низких нефтяных цен, но более демократической власти.
Это – провал
Деградация в сфере внешней политики не менее наглядна. Успешно поссорившись почти со всеми зарубежными партнерами, власть силовиков создала ситуацию, давно не отмечавшуюся в российской истории. Сегодня у нас, похоже, нет союзников. Нет, армия и флот сохранились. А вот внешнеполитических союзников, кажется, не осталось. Под гром литавров о дипломатических успехах Россия, похоже, все более оказывается в фактической внешнеполитической изоляции.
Особенно явственно это проявилось после убийства Анны Политковской и отравления Александра Литвиненко. По сравнению с предыдущими семью годами среднемесячная интенсивность встреч российского руководства со своими зарубежными коллегами зимой 2006-2007 годов сократилась вдвое. Количество встреч с главами западных стран упало втрое, главами стран СНГ – в 3,4 раза. Как говорил известный телевизионный персонаж, это – провал.
Правда, уменьшение числа контактов с традиционными партнерами в Европе, Северной Америке и СНГ было отчасти компенсировано полуторакратной интенсификацией общения с лидерами Востока – Индонезии, Монголии, Ливана, Сирии, Индии, Гайаны, Катара, Саудовской Аравии, Китая. Эволюция внутрироссийских институтов логично дополняется эволюцией внешнеполитических предпочтений.
Экономический бум?
Хотя бы экономический рост впечатляет? Это так, но и он познается в сравнении. Среднегодовой темп прироста ВВП в 2004-2006 годах на уровне 6,8% действительно выше, чем в некоторых европейских странах. Но он ниже, чем 8,2% – темп экономического роста в самой России в 1999-2000 годах,– на излете так называемого олигархического периода и перед началом функционирования силовой модели. При этом цены на нефть в последние три года – $52 за баррель – утроились по сравнению с 1999-2000 годами ($19), а размеры подарка внешнеэкономической конъюнктуры достигли 15-18% ВВП при его фактическом отсутствии в 1999-2000 годах.
В последние три десятилетия образцом экономического роста выступает не анемичная Европа, а динамичный Китай. Россия отставала от него и в предыдущие десятилетия, продолжает отставать и сейчас. В то время как за 2000-2006 годы российский ВВП вырос на 58%, китайский – на 88%. Если семь лет назад размеры китайской экономики превышали размеры российской впятеро, то сегодня – вшестеро.
Благодаря силовой модели страна превращена в экономического инвалида даже на фоне стран бывшего СССР. По темпам роста экономики в 1999-2000 годах Россию опережали лишь две страны из 14 республик бывшего СССР, в 2004-2006 годах – уже 12. В условиях господства силовой модели Россию стали опережать не только другие экспортеры энергии, как, например, Казахстан (прирост ВВП за семь лет на 94%) или Азербайджан (на 153%). Теперь ее опережают и страны, импортирующие нефть и газ,– Армения, Таджикистан, Латвия, Эстония, Литва.
Даже Украина, не имеющая собственных углеводородов, подвергнутая энергошантажу и энергошоку, проведшая последние годы в революциях, сменах власти, по полгода живущая вообще без правительства, развивалась более динамично, чем ее восточный сосед, лихорадочно возводивший вертикаль власти (среднегодовые темпы прироста ВВП в 2000-2006 годах – 7,1% и 6,8%). В очередной раз подтверждается, что свобода – экономическая и политическая – обеспечивает более быстрый рост национального благосостояния, чем насилие, пусть и утопающее в природных ресурсах.
Даже в Грузии, также не имеющей энергоносителей на собственной территории, подвергнутой тотальной торговой, транспортной, энергетической, визовой, почтовой блокаде, ВВП в прошлом году вырос на 9%, при том что в купающейся в нефте- и газодолларах России – только на 6,7%. Это ли не очевидная демонстрация тотального провала силовой модели?
Катастрофа сегодня
Любой кризис имеет тяжелые последствия. В случае провала экономической политики даже серьезный катаклизм (как, например, российский кризис 1998 года) при переходе к ответственной политике может быть преодолен относительно быстро. Однако разрушение государственных институтов в силу высокой их инерционности приводит к катастрофе, масштабы, глубина, длительность и последствия которой несопоставимы с кризисами в политике.
Институты современного государства – важнейший фактор долгосрочного экономического роста, обеспечения достойной роли страны и места ее граждан в современном мире. Силовая модель государственного устройства, опробованная десятки раз, убедительно продемонстрировала, к чему она ведет. Сравните Северную и Южную Корею, Восточную и Западную Германию до начала 1990-х годов, КНР и Тайвань до начала 1980-х годов, Северный и Южный Вьетнам до 1975 года.
Отсчет времени в новом историческом эксперименте уже начался. За короткое время стало ясно, насколько силовая модель государственного устройства в России проигрывает более свободным моделям на Украине и в Грузии. При продолжении этого эксперимента у нас еще будет шанс увидеть, как Россию обойдут наши более свободные ближайшие собратья.
Традиционные ожидания кризиса концентрируются вокруг цен на энергоносители. Что, если упадут цены на нефть? Этот рефрен слышен отовсюду. Проблема не в завтра, а в сегодня. Не в ценах на нефть, а в состоянии современных государственных институтов. Не во внешних факторах, а во внутренних. Проблема – в силовой, насильственной, иерархической модели государства, навязанной сегодняшней России.
Ее создатели обещали возрождение российского государства, но силовая модель его разрушает. Ее создатели обещали безопасность для граждан, но силовая модель ее подрывает. Ее создатели обещали укрепление суверенитета России, но силовая модель ведет к изоляции страны. Ее создатели обещали ускорение экономического роста, но силовая модель гарантирует отставание. Ее создатели обещали усиление страны, но силовая модель означает ее ослабление.
Для современной России нет более важной задачи, чем замена нынешней модели государственного устройства.
Первоисточник - газета "КоммерсантЪ"
