Ночь. Сплю спокойно, дышу ровно. Телефонный звонок. Смотрю на часы – без пяти три. Мгновенно понимаю: в это время суток может звонить только один человек:
– Здравствуйте, Владимир Владимирович! Неужели опять?!
– Опять, опять! – взволнованно говорит президент. – Кошмар за кошмаром. Ни сна, ни отдыха измученной душе…
Сажусь в кровати, готовлюсь слушать.
– Представляешь, снится мне, что правозащитники развернули компанию травли нашего родного ведомства. НКВД – МГБ – КГБ – ФСБ. Мол, мы существуем на сомнительные деньги, теневой бизнес и крышевание, а кто работал за границей, те вообще двойные, тройные агенты… Плевки со всех сторон. И по "ящику" – сплошная заказуха. И решили мы провести пикет протеста у центра "Мемориал"…Подали заявку в префектуру – не разрешают. У них, говорят, вокруг здания тротуар узкий. Отказ грубый, немотивированный. Ладно, устроили бы на походах к зданию конкурс детского рисунка. Или сквер начали разбивать. Или дорожные работы… Так им даже асфальт содрать лень. Ну, мы, Питирим, люди отчаянные, решили: несмотря ни на что, и будь что будет! Вышли лучшие наши кадры: бывший председатель КГБ Крючков, бывший директор ФСБ Ковалев, мой бывший начальник по Питеру предатель Родины Калугин. Коля Патрушев, любимый твой ученик. Примкнувшие журналисты Аркаша Мамонтов и Саша Хинштейн. Человек 30-40 наших сотрудников действующих и бывших. Хотя бывших, ты знаешь, не бывает. Ну, и я с плакатиком: "Алексеева, руки прочь от Патрушева!"
И вдруг ОМОН. Налетели, затолкали в автобус – и в ОВД. 16 человек замели!
По закону только три часа могут держать… Держат два, три, четвертый час пошел. Я им говорю: мне надо в Кремль, у меня 75-летие Ельцина! Смеются.
Наконец, приезжают правозащитники. Митрохин от правящей партии, Пономарев в форме генерала ФСБ, Алексеева в прокурорском мундире! Лимонов тут же, депутатским удостоверением размахивает. "Англо-германские, – кричит. – вы шпионы, Родину продали!".
Митрохин протокол задержания прочел – и тут же порвал в клочки. Не отражает, говорит. "Мы, – грозится, – вас и ваших кукловодов замочим, дайте только срок!" И сам дежурному по ОВД текст диктует. Получается, мы оказали сопротивление и оскорбляли милицию… А этот, главный, который из "Мемориала", подзуживает: "В обезьянник их! В обезьянник!"
Долго он рассказывал, подробно. Смотрю на часы – мать честная, полчетвертого ночи.
– Владимир, – говорю, – Владимирович! Кошмары – это переутомление. Отдохнуть бы вам. На лыжах покататься пару недель где-нибудь в Саянах, или там в Красной поляне. Вон, министр обороны места заветные, высокогорные знает. Эти-то – Ковалев Сергей Адамович, Митрохин Серега, Пономарев и кто там еще… Как за собой следят, как выглядят! Огурцы! Блондинки их любят. А тут человек последние жилы рвет. Бросить все – и в горы!
– Да как я могу бросить, когда я подписку дал? О невыезде!
– Как, зачем, кому??
– Понимаешь, Питирим, когда Лимонов в ОВД появился, я попросил его книжку подписать. "Русские психи" называется. Он теплую, сердечную надпись сделал: "Дорогому Володе от Эдички с пожеланием досрочного освобождения". Я спрашиваю: какое освобождение, ведь не посадили еще? Тут Алексеева встревает: а это вопрос решенный, вы, говорят, в Германии работали, полных пять лет с разведчиками тамошними якшались. Теперь придется держать ответ! Ну, чисто прокурорский работник! Позвольте, говорю, тогда еще ГДР была, это все наши люди. Нет, говорит, ГДР теперь часть ФРГ, стало быть все наши восточногерманские агенты стали вашими западногерманскими шпионами.. Подумал – вроде есть в ее словах логика… Потом Лимонов попросил подписать бумажку о невыезде. Ну, как я мог ему отказать? А у меня, Питирим, на той неделе визит в Испанию. Хуан Карлос – приятнейший человек. Королева София – практически подруга жена. Думали посетить Прадо, взглянуть на Веласкеса, Гойю… Нет, придется сидеть в Москве… Дал слово – держи!
Засыпал я долго, расстроенный услышанным, удрученный полным правозащитным беспределом. Но одна мысль меня согревала: наш президент – человек слова!
Все события и персонажи являются вымыслом. Любые совпадения случайны.
